Книга Падение «Вавилона» - Андрей Молчанов

Я позволил себе нарушить американскую традицию стандартного ответа.

— У дяди, милая, — промямлил я, — сегодня — очень плохой день. И вчера был плохой. А завтра, надеюсь, будет еще хуже.

— Ты разыгрываешь меня! — сморщив носик, рассмеялась она.

Я невольно улыбнулся ей в ответ.

Затем уселся в «беретту». И поехал в никуда большого города Нью— Йорка.

4.

Утром на обозначенном месте встречи в Бруклине я получил краткий инструктаж от Олега и, пристроившись в хвост его юркому спортивному «доджу», покатил в небольшой городок близлежащего штата Коннектикут.

В семь часов утра мы запарковали свои машины на сонной улочке, застроенной одинаковыми двухэтажными коттеджами, и погрузились в ожидание…

Машина Олега с затемненными стеклами, в которой находились еще двое неизвестных мне парней, стояла в сотне метров впереди моей, на противоположной стороне улицы, напротив домика, за которым велось наблюдение.

Следуя инструкции, я выдавил на ладонь из тюбика, не имевшего никаких опознавательных надписей, тонирующий крем и, глядя в зеркальце заднего обзора, намазал им лицо, отчего моя кожа приобрела какой-то нездоровый желтоватый оттенок, затем напялил, сдвинув на лоб, выданную мне широкополую шляпу, приклеил рыжеватые усы и надел очки в роговой оправе с дымчатыми стеклами, напрочь изменив облик и в считанные минуты постарев лет на двадцать.

— Двигатель не выключай, — донеслось предупреждение Олега из рации, лежавшей на пассажирском сиденье.

— Понял.

Я был опустошенно, чугунно спокоен. И в мыслях моих царила безразличная мертвая зыбь…

После отъезда Ингред что-то во мне сломалось. Я даже не знал, что именно. Видимо, хрупкие крылышки какой-то неясной мечты о другой жизни, где мне было бы о ком заботиться, кого любить, а потому дорожить и собой — также желанным и необходимым.

А сейчас я представлял собой механического человечка, действующего по заложенной в него программе сообразно приобретенным навыкам.

Я не винил Ингред. Ни в чем. Ее выбор, в конце концов, был закономерен.

Что мог дать ей я — бродяга с довольно-таки темным и глупым прошлым? И абсолютно неясным будущим. К тому же позорно изолгавшийся…

Она, выросшая в благочинной немецкой семье, долго и упорно пробивавшаяся сквозь тернии своей престижной банковской карьеры, конечно, нуждалась в стабильности, покое и в том спутнике жизни, который хотя бы в общих чертах приближался к стереотипу процветающего западного обывателя. А тут я, Толя Подкопаев… солдатик российских конвойных войск… Ха-ха!

— Толя… пошел! — проговорила рация.

Я тронулся с места и, глядя, как уходит вверх жалюзи пристроенного к дому гаража, повернул в сторону его зева, откуда выкатывался темно-синий спортивный «мерседес».

Нос моей простенькой «беретты» замер в метре от хромированной облицовки радиатора автомобиля состоятельных американцев.

Несколько прихрамывая, чуть задрав правое плечо, я с очками сползшими на нос, призывно махая ладонью, перекошенно шагнул к «мерседесу», полностью, думаю, соответствуя надлежащему образу этакого нескладного хмыря-ботаника с физическим врожденным дефектом.

Стекло водительской дверцы приоткрылось, и в образовавшийся проем высунулась мясистая пропитая рожа советского номенклатурного деятеля среднего звена.

На роже читались:

легкая похмельная мука.

брезгливость ко мне, сирому.

органическая готовность послать.

возмущение.

Последнее — из-за припаркованной на частном драйвэй «беретты», мешающей следованию сиятельного лимузина.

— Простите великодушно, сэр, — рассыпался я в извинениях, — не ведаете ли, где здесь Пемброк-стрит?

— Чего тебе? Какая стрит? Ай донт ноу[13], убирай машину, хрен с горы…

— What?..[14]— приложив ладонь к уху, я придвинулся к морде поближе, зыркнув в салон «мерседеса». Кроме водителя, в нем никого не было, что меня весьма устраивало.

— Get the fuck out here! — рявкнул бывший советский бюрократ любовно заученную, видимо, фразу — английский аналог близкого его сердцу выражения, на родном языке означавшего «пошел ты на…». И — потерял сознание.

Ребром ладони, сжатой в кулак, я стукнул его в висок, распахнув дверь «мерседеса», рывком втиснулся в салон, откинув водителя на место пассажира, и подал машину назад, обратно в гараж.

Олег в это время уже отруливал в сторону на моей «беретте», а парни, вышедшие из «доджа», неспешно направлялись составить компанию мне и трудно приходившему в чувство краснорожему.

Я приспустил жалюзи и зажег в гараже свет.

Один из парней, уперев хозяину дома пистолет в лоб, звонко передернул затвор. Прием, приводящий психику жертвы в большое смятение эхом долгого лязга железа в ушах и ожиданием обжигающего выстрела.

— Кто сейчас дома? — доверительным голосом осведомился парень.

— Жена… Дочь… Они спят…

— Будем вести себя тихо, да, дядя?

— Д-да…

Жалюзи, звякнув, опустились до пола — в гараж вошел Олег. Тоже в гриме, в черном парике, с контактными карими линзами на глазах, искусно слепленным шрамом на щеке и родинкой в крыле носа…

Глазами указал парням на лестницу, ведущую из гаража в холл дома.

Затем, ухватив краснорожего, чьи щеки, впрочем, приобрели синюшний оттенок, за ворот пальто, грубо выдернул его из машины и сбил подсечкой на кафельный пол.

Тот слабо похрюкивал, налитыми ужасом глазами глядя на нас и сжавшись в комок. Всю его вельможную спесь как вихрем снесло.

— Кого-нибудь сегодня ждешь? — тихо спросил Олег.

— Н-нет…

— Ну, давай поднимайся, пол холодный… — Он протянул жертве руку. — И пшел в дом… Кофе у тебя есть?

— Что?

— Кофе, говорю, есть?

— Да…

— Угостишь, не поскупишься?

— Да пожалуйста! — выдохнул тот едва ли не с восторгом. — Да я…

— Па-ашел! — Олег подтолкнул к лестнице тычком в спину его одеревеневшее от страха тело.

Мы поднялись в дом, пройдя в гостиную.

Там под надзором членов нашей боевой группы, сгорбленно сидя на стульях, томились две женщины с сонными и перепуганными лицами, в наспех накинутых на ночные рубашки халатиках — жена и дочь хозяина дома.

— Садись, — указал Олег краснорожему на низкий диванчик, стоявший в гостиной.

Тот хмуро повиновался.