Книга Душегубы - Леонид Влодавец

оптовой базе АО "Белаякуропатка", а вы, как нам известно, имеете к этому самое непосредственноеотношение. - Откуда вам это известно? - спросил Степа. - Ты же понимаешь, что без санкции Баринова они никаких данных олаборатории нигде не получили бы, - чуть заволновавшись, ответил ВикторСеменович. - В нашем государстве, - ухмыльнулся Тихонов, - теперь можно все купить.И бананы, и кокосы, и прокуроров, и сведения. Но то, что делается там, в"Куропатке", купить нельзя. Не продается! И лапшу, Витя, вешай на уши своему"Жванецкому", они у него очень хорошо для этого топырятся. У Иванцова участился пульс. Вот оно, начинается! Ясно: Степу провести неудалось, убаюкать тоже. Остается только пугать. Только он - пуганый, нетак-то просто это сделать. Можно было, конечно, уже сейчас произнестиусловное слово. Им почему-то выбрали блатное: "Шмон!" Звучит коротко, громко и звонко. Нобыло страшновато. Охранники Степы подобрались, напряглись и нежно такзанялись своими галстуками. Они устроились так удобно, что могли, без рисказацепить своего шефа, пристрелить и любого из сидевших за столом, и своихколлег с противоположной стороны комнаты. Да и все двери могли взять наприцел. Впрочем, на двери Иванцову было плевать. Его личная лысина тожемогла оказаться на мушке. А в том, что после команды: "Шмон!" первымивыстрелят охранники Степы, Иванцов не сомневался. И потому не стал лезть нарожон. - Эдик, - напустив на лицо обиженное выражение, произнес Иванцов, - похожя, по-твоему, на идиота, а? Или на самоубийцу, скажем? На какого хрена мнеискать лишних приключений и ссориться с Чудо-юдой? Я ведь себе не враг,верно? - Тебе Чудо-юдо сам позвонил, что разрешает, или через них передал? - сявной подковыркой спросил Степа. - В Москву ведь ты не ездил, как я знаю? - Мне Рындин передал, что такая санкция есть. Можешь позвонить ему ипроверить. Если он, конечно, не уехал куда-нибудь. Или вообще прямо Чудо-юдепозвони да проверь. В конце концов, канал для экстренных контактов у тебяесть... Если б Степа, вытащив из кармана какой-нибудь спутниковый телефон,деловито взялся бы нажимать кнопки, приговаривая: "А что? Вот сейчас позвоню- и проверю..." , то команда "Шмон" должна была прозвучать неизбежно. Истрелять надо было бы даже не в самого Степу, а в телефон, потому что даженесколько предсмертных слов, которые Тихонов сумел бы прохрипеть в эфир,что-нибудь типа: "Сергеич, Иванцов продал!", долетев через космическиебездны до ушей Баринова, могли разом обессмыслить всю операцию. Но произошло небольшое чудо. Такие чудеса происходят тогда, когда человек, впервые взяв в руки оружиеи зажмурив глаза от страха перед выстрелом, неожиданно попадает в десятку.Или, допустим, малолетний ребенок, держа карандаш в кулачке и беспорядочночиркая им по бумаге, случайно изображает нечто похожее на настоящий рисунок.Наконец, такое же чудо происходит, когда вы, не прибегая к вычислениям иназвав первое попавшееся число, угадываете ответ сложной задачи. В данном случае роль такого чуда сыграло не блефовое предложениепозвонить Баринову и проверить, а упоминание о канале для экстренныхконтактов. Что это за канал, Иванцов, конечно, не знал, потому что придумалего из головы от отчаяния. И попал в точку. - А-а-а, - протянул Степа, поменявшись в лице, - теперь другое дело. Такбы и говорил сразу, теперь все понятно. Ладно, мы люди маленькие, то, чтотам, наверху, придумают, должны выполнять. Причем неукоснительно. Когдапоедем? Как легко бывает иногда перескочить от добра к худу! Только что произошла счастливая случайность, которая прямо-таки спаслаИванцова от необходимости кричать: "Шмон!", вызывая тем самым целую цепьопасных и непредсказуемых событий. Возможно, жизнь ему сохранила. Однако ведь бывают и несчастливые случайности. Неприятные такие чудеса.Например, когда классный форвард, сумев обвести целых трех защитников ивратаря, с двух метров не попадает в пустые ворота. Или когда студент,добросовестно выучив 99 экзаменационных билетов из 100, вытаскивает именнотот, который не выучил. Наконец, когда сапер, сняв целое минное полепротивника, подрывается на мине, которую сам же и поставил. Пожалуй,последний случай был ближе всего к ситуации, в которую угодил Иванцов. Виктор Семенович, которому очень трудно было скрыть радость и даженастоящее восхищение от того, что все так ловко устроилось, произнес в ответна это самое: "Когда поедем?" Степы: - А что канителиться? Поехали сейчас... Бодренько так сказал, весело. - Едем так едем, дорога недлинная, - согласился Тихонов и встал из-застола. У всех, кто находился в комнате, появились улыбки на лицах. Даже уохранников. И у Иванцова, конечно, тоже. Все дружно двинулись к выходу.Обрадованный Соловьев, взяв под руки и Степу, и Иванцова, сказал: - Ну, слава Богу, разобрались... А то я уж думал, какое-то непониманиепошло. - Все в норме... - подтвердил Степа. - Раз хозяин разрешил - зачем яупираться буду? И так они дружной троицей спустились на первый этаж, где стали одеваться.Шоферы уже машины заводили. А Иванцов, все еще очень довольный тем, чтомирно уговорил Степу, начал, хоть и поздновато, соображать - При этом, хотьголова и соображала, руки сами собой вдевались в рукава, наворачивали на шеюкашне, нахлобучивали шапку на голову, а ноги с не меньшим автоматизмомуверенно топали к машине Степы. Голова уже посылала им какие-то хаотическиесигналы. Из них можно было понять только то, что все эти руки-ноги делают несовсем то, что нужно. Точнее - совсем не то, что нужно. Но, лишь сев вавтомобиль рядом с Тихоновым, в тот самый момент, когда последний охранникуселся в "мицубиси-паджеро", захлопнув за собой дверцу, Иванцов понял, какуюстрашную ошибку он совершил. В этот момент ему жутко захотелось выпрыгнутьиз машины. Но было поздно, "мицубиси" уже тронулся с места и оказался воглаве двинувшихся следом за ним автомобилей с Соловьевым, американцами иохраной. Где-то впереди его ожидает засада. Об этой части плана, разработанногоРындиным, у Иванцова были самые смутные представления. Потому что все, чтодолжно было произойти дальше, Виктора Семеновича не должно было касаться.Дальнейшую работу должен был проводить Рындин, силами своих спецгрупп, аИванцов ни под каким видом не должен был садиться в этот обреченный насмерть кортеж. Перечислить подробно те ласковые и нежные слова, которыми внутреннеобзывал себя Иванцов, невозможно ввиду их полного неприличия. Господи! Онвпал в эйфорию от успешного исполнения одной части обмана и начисто забыл овторой. Склероз, что ли, уже проявляется? Вроде бы рановато... - О, какая у нас колонна образовалась! - заметил Степа. - Четыре машины!"Мицубиси", "ниссан", пара "чероки"... Может, спрямим дорожку? Попробуем,как эта техника по просекам ездит? А? - Я не знаю, - пробормотал Иванцов, до которого все сильнее и сильнеедоходило, как крепко и безнадежно он влип. Однако надо было брать себя в руки и постараться не наделать новыхглупостей, которые могут усугубить уже сделанную. Во-первых, не рыпаться безтолку. Сказать, что вспомнил про нечто