Книга Откровения Екатерины Медичи - К. У. Гортнер

Я взглянула на убитого, который распростерся у моих ног. Зеленые глаза его, полные безмерного изумления, уже стекленели. На камзоле, залитом кровью, виднелся красный щит, на котором серебряной нитью были вышиты пересекающиеся посередине цепочки.

Щит Наварры.

«Вы и он — половинки единого целого. Вы нуждаетесь друг в друге для того, чтобы каждый из вас исполнил свою судьбу».

— Нет! — охнула я. — Нет, только не он!

Меня обуял первобытный страх. Опрометью бросилась я к лестнице, Лукреция за мной. Мы бегом поднимались по каменным ступеням, каждый вдох обжигал мои легкие, юбки липли к ногам. Мельком глянув вниз, я с ужасом обнаружила, что за мной остаются кровавые следы; должно быть, я, не заметив того, обмакнула подол юбки в лужу крови, натекшей из убитого юноши.

Лукреция тяжело дышала за спиной. На третьем этаже стояла тревожная тишина. Доносившиеся издалека выстрелы, пронзительное улюлюканье и крики ужаса казались ненастоящими — их приглушали гобелены на стенах. Шатаясь, мы добрели до дверей в покои королевы; на позолоченных дверях был небрежно начертан красный крест, и свежая краска еще стекала каплями. Молотя кулаком по дверям, я недоумевала, почему здесь не видно стражников, хотя в глубине своего смятенного разума знала, что опасаться нечего: моей невестке ничего не грозит. Были отданы тайные приказы, и жизнью рисковал лишь тот, кто осмелится выйти наружу.

— Это я! — закричала я что есть сил. — Откройте!

Голос мой заметался в коридоре диким эхом. Послышался скрип отодвигаемого засова, двери отворились, и я увидела Елизавету. На ней было домашнее платье; волосы, выбившиеся из сеточки, свисали неопрятными, влажными от пота прядями. Я ошеломленно воззрилась на повязку с красным крестом, белевшую на ее левой руке.

— Входите, входите скорей! — Прежде чем я успела сказать хоть слово, Елизавета схватила меня за плечи. — У вас нет знака! Без этого вас убьют!

Я вырвалась, не позволив ей втащить меня в комнаты. За спиной Елизаветы я различила бледные лица дам, стоявших на коленях у аналоя.

— Какой еще знак? — В голосе моем прозвучали истерические нотки. — Что происходит? Объясни немедля!

— Вот этот знак. — Елизавета потыкала пальцем в свою повязку. — Он показывает, что человек — католик. Разве вы не знаете, что там происходит? Там убивают еретиков. Все, кто не носит этого знака, обречены.

Лукреция мучительно застонала. Я поглядела на нее, и на миг мне показалось, что я схожу с ума.

— Но это же невозможно! Я велела им убить только тех, кто в доме. Этого просто не может быть! Не может быть!

Позади раздался душераздирающий крик. Три женщины, как безумные, промчались по коридору у лестницы и свернули за угол, в длинную галерею, которая вела в королевское крыло. За ними по пятам пробежали мужчины с пиками. Казалось, отчаянные вопли женщин эхом отражались от всех стен, с каждым разом становясь все громче и громче, так что в конце концов я ничего больше не могла расслышать.

И вдруг пронзительные крики разом оборвались.

— Входите, — повторила Елизавета. — Здесь, внутри, нам ничего не грозит. Знак защитит нас.

— Где Марго? — Я повернулась к ней. — Она с тобой?

— Нет. — Елизавета покачала головой. — Она не пришла ужинать. Она… сказала, что собирается навестить своего мужа.

— Dio Mio, она с Генрихом Наваррским! — Я протянула руку. — Дай мне свою повязку!

Елизавета, окаменев, уставилась на меня.

— Шевелись, женщина! — рявкнула я, и она принялась неуклюже сдирать с руки кусок ткани.

— Госпожа моя, не надо! Не ходите! Генрих Наваррский — гугенот; они и вас убьют! — Лукреция вцепилась в меня мертвой хваткой.

— Они меня не убьют. — Затянув узлом повязку, я заглянула в глаза своей верной подруге. — Я королева-мать. Они думают… — Голос мой дрогнул, сорвался. — Они думают, что это я приказала перебить гугенотов.

— Я пойду с вами! — выпалила Лукреция.

— Нет. Это слишком опасно. Мне лучше пойти одной. Оставайся здесь, с ее величеством. Заприте за мной дверь и никого не впускайте. Слышите? Что бы ни случилось, никого не впускайте!

Елизавета взяла Лукрецию за руку, а я повернулась прочь и в зыбком свете факелов двинулась по коридору в ту сторону, куда убежали кричавшие женщины. Сейчас, когда я осталась одна, все мои чувства обострились до предела, и даже самые слабые звуки резни, долетавшие из отдаленных уголков дворца, были отчетливо различимы и обрушивались на меня, словно морской прилив, от которого невозможно убежать.

Я шла по дворцу, где сейчас обретал плоть наихудший из моих кошмаров, где я жила со своим мужем, растила детей, управляла страной. Мне припомнился сон, который я видела после встречи с Нострадамусом: смутные фигуры людей, набат и душераздирающие крики. Вновь увидела, как бреду, оставляя кровавые следы. В то время я не понимала, что означает этот сон.

Стремясь убить одного человека, я в эту ночь обрекла на смерть тысячи людей.

И быть может, уже не успею спасти того принца, которого, по словам Нострадамуса, должна была оберегать.

Я брела ощупью по длинному коридору, подошвы туфель скользили по влажному полу. Я не смотрела под ноги, сосредоточившись лишь на том, чтобы делать шаг за шагом, стараясь не замечать пронзительных криков из ближайшей комнаты, которые немилосердно терзали мой слух.

— Наваррец, — шептала я. — Наваррец не должен умереть.

Сводчатая галерея, начинавшаяся справа, вела в закрытый сад. Я дошла до конца коридора и резко остановилась. Солдаты в мундирах нашей армии волокли нескольких обнаженных гугенотов; одежда, которую с них содрали, валялась грудой неподалеку, мужчины кричали и отбивались, женщины рыдали, закрыв лица руками. Солдаты пустили в ход пики, кося несчастных, словно спелую пшеницу. Те падали один за другим: одни погибали сразу, иные были еще живы. Солдаты принялись без разбора колоть в живых и мертвых, с силой вонзая пики в это месиво плоти.

— Только не Генрих! — взмолилась я. — Боже милостивый, только не он!

Я шла дальше. Если наваррец жив, то единственное место, где он может находиться, — личные покои короля. Что бы ни происходило во дворце, какое безумие ни творилось бы в его стенах, никто не посмеет тронуть его, если рядом с ним будет Карл. Я молилась о том, чтобы Марго каким-то образом узнала о готовящейся резне и именно поэтому не явилась на ужин к Елизавете, а вместо этого подкупила либо вынудила повиноваться стражу, приставленную к комнатам Наварры, и увела его в безопасное место.

В коридорах, по которым я проходила, мне все чаще попадались мертвецы — раздетые догола, с перерезанным горлом, с невидяще раскрытыми глазами и вспоротыми животами. Среди этих трупов мне все время чудилась дочь, чудились ее роскошные волосы, слипшиеся от крови. Я слышала причитания, доносившиеся, казалось, ниоткуда, и не сразу осознала, что эти тихие, жалобные звуки срываются с моих уст.