Книга Наша светлость - Карина Демина

И потому вооруженные люди, которые определенно спешили куда-то, весьма заинтересовали Юго. Он не стал задавать вопросов, но просто отправился следом, стараясь держаться в отдалении.

На людях были красные плащи с гербом Кормака.

И странная безлюдность коридоров обретала новый смысл.

Юго, сумев остаться незамеченным, собирал детали чужой мозаики.

Лорд-канцлер. Свеж, бодр и очень доволен.

Тисса. Она явно не в себе. Взгляд растерянный. Рассеянный. Вряд ли Тисса понимает, что происходит вокруг. На одежде кровь — красное на красном сложно разглядеть, но у Юго опыт. И этот запах — свежей смерти — ни с чем не спутать.

Кольцо из стражи смыкается.

Уводят. Юго остается. Ждет.

Доктор. Носилки. Два тела. Мальчишка жив и пытается встать, но ему не позволяют. А вот Гийом определенно мертв. И Юго мысленно аплодирует лорду-канцлеру: такого союзника, как де Монфор, можно использовать лишь в качестве удобного трупа.

Конечно, девочку жаль… Если Юго что-то понимал, то в ближайший час ее сломают и ломать будут грубо. Ограниченность времени влияет на выбор методов. А форсированного допроса она не выдержит. Недоучка расстроится… плохо, очень плохо. Кормак не представляет себе, на что способен расстроенный маг со склонностью к стихийным выбросам силы.

И Юго, вздохнув, принял решение.

Ее подняли. Куда-то повели. Тисса не понимала, куда именно. Она хотела остаться с Гавином, но лорд-канцлер сказал, что Гавину нужен врач, а не Тисса.

Ее ждут.

Где? И зачем?

Чтобы судить.

И стража нужна, чтобы Тисса не сбежала. Она не собирается, она понимает, что совершила убийство, а убийство не должно оставаться безнаказанным.

Лестница вниз. Длинная. Старая. Узкие крутые ступеньки, а голова так кружится… дышать почти нечем — все съедают факелы. И камень, камень, только камень вокруг. Тисса опирается на него рукой, и на мгновенье приходит в себя.

— Где мы?

Не отвечают.

— Я должна увидеть мужа…

— Ему сообщат.

Но это обещание не успокаивает. А Тисса начинает думать о том, что именно сообщат.

Она убила человека… взяла и убила. Ножом.

Столько крови… красное на красном не видно почти, особенно здесь, где нет света. Но ткань промокла и прилипла к коже. Мерзко. Наверное, Тиссу снова стошнило бы, если бы было чем. А так только лестница под ногами закачалась. Упасть не позволили. Подхватили, сдавили грубо, тряхнули.

— Леди, возьмите себя в руки… — голос издалека.

И позволяют, наконец, присесть.

Пощечина отрезвляет. Тиссу никто и никогда не бил по лицу.

— Назовите ваше имя, — спрашивает лорд-канцлер. Он ведь знает, но, наверное, по протоколу положено. Тисса в суде. Так быстро?

Страшное место. Снова камень, и чувствуется, что его много вокруг. Скала проглотила Тиссу и всех этих людей, которые спрятались в зале, думая, что это они используют скалу.

Люди знакомы. Тисса видела их прежде, но издали.

Древний старик, который дремлет, обняв трость — лорд Оукли.

Человек в бархатном сюртуке, наброшенном поверх грязной рубахи — лорд Грир.

А тот, что с бутылью вина — прижимает к груди нежно, поглаживает длинное горлышко и небрежный жест этот вызывает рвотный спазм — лорд Фингол. И Саммерленд здесь же… Кэден и Нокс… Все они собрались здесь, чтобы судить Тиссу? И приговорить, ведь совсем рядом с Тиссой, внимательно разглядывая, словно заранее пытаясь определить, сколь много возни с ней будет, устроился лорд Хендриксон.

Палач.

— Ваше имя, — окрик заставляет Тиссу вздрогнуть.

— Тисса… — она хотела назвать имя отца, но вспомнила, что вчера — это было так давно! — получила новый род и новое имя. — Тисса Дохерти.

Она сидит на табурете, который слишком мал и почему-то неустойчив, и Тиссе приходится делать усилие, чтобы сидеть ровно. Но как ни странно, это усилие не позволяет ей вновь сорваться в слезы.

Семь мормэров… восемь, если считать с лордом-канцлером, собрались, чтобы рассмотреть ее дело. И единственное, что Тисса может, это вести себя достойно.

— Сколько вам лет?

— Шестнадцать.

Лорд Кормак не стоит на месте. Он обходит лордов, касаясь каждого, и лорды кивают в ответ на прикосновение, словно соглашаясь с чем-то. Лишь Хендриксон остается недвижим. Он словно спит с открытыми глазами.

— Леди, чему вы улыбаетесь?

— Я?

Разве Тисса улыбается? Она совсем не чувствует своего лица. И трогает щеки, пытаясь понять, правду ли сказал лорд-канцлер. Пальцы бурые какие… все еще липкие.

— Вы, леди. Вас так развеселила смерть де Монфора? За что вы убили его? Его ведь убили вы?

— Да.

Глупо отрицать очевидное.

— За что?

— Он пытался… он хотел… — Тисса поняла, что не сможет им рассказать. — Меня…

— Обесчестить, — мягко подсказал лорд Хендриксон.

— Да.

— Неужели? — ей не верят. — Леди, по вам не скажешь, что кто-то пытался вас обесчестить. Ваша одежда в полном порядке, разве что несколько испачкана. Но я не наблюдаю ни малейших признаков насилия.

Лорды закивали, соглашаясь, что девушка, которую пытались обесчестить, должна выглядеть иначе.

— Он меня поцеловал…

Ушедший, до чего глупо это звучит!

— То есть, Гийом де Монфор вас поцеловал, а вы ударили его ножом? Вам не кажется, что это несколько… чересчур.

Он ведь тоже улыбается. Одними глазами. И неужели никто не видит этой улыбки? Или Тиссе мерещится? Здесь все так зыбко — света очень мало.

— Леди, не стоит врать уважаемым людям… — лорд-канцлер останавливается перед Тиссой, заслоняя всех прочих. И в какой-то миг кажется, что в этом огромном зале нет никого, кроме Тиссы и Дункана Кормака. — Все ведь было иначе. Вы состояли с де Монфором в любовной связи…

— Нет!

— …и не желали, чтобы ваш супруг узнал о любовнике…

— Неправда! Он не… не мой любовник.

— А чей тогда?

И Тисса поняла, что знает ответ, который всецело устроил бы лорда-канцлера. Все очевидно. Просто. Но неужели они все здесь думают, что Тисса пойдет на такое?

Папа говорил, что сложнее всего решиться на что-то. А когда решение принято, то всего-навсего надо не отступать.

Тисса решение приняла мгновенно.

— Я… я убила Гийома де Монфора, защищая свою честь.

Она произнесла это настолько твердо, насколько сумела.