Книга Страшная сказка - Елена Арсеньева

Танец закончился, но Надежда была уверена, чтоеще увидит красавчика на эстраде. Пока же ее заполнили посетители всех мастей –голубые и розовые. Танцевали традиционно: терлись друг о дружку, кто задом, ктопередом. Тьфу! Везде одно и то же, подумала Надежда. Что в «Бойфренде», чтоздесь.

Она взяла в баре белого «Шатли» и села скраешку ближнего столика. Поражало, до чего здесь все схоже с «Бойфрендом»:планировка, меблировка, дизайн. Даже стены окрашены в такой же не тоглухо-черный, не то мрачно-синий, а может быть, в ультракоричневый цвет.Правда, эта мрачность оживляется живенькими картиночками на темы однополойлюбви. Однако все это исполнено в стиле «Юпитера и Каллисто» Буше или «Аполлонаи Гиацинта» – убей бог, она не помнила фамилию художника. Вроде бы кто-то изотечественных, может, Брюллов, а то и передвижник какой-нибудь. Между прочим,очень мило придумано с картинками. И в тему, и не придерешься: как бы классика.Если это идея господина Камаева, то ее следует взять на вооружение.

Кстати! Надежда посмотрела на часы.Одиннадцать ноль семь. Пора бы появиться господину Камаеву. Уж полночьблизится, а Германна… Или у него часы отстают? Сорвет ведь сделку, придурок.Надежда была пунктуальна до тошноты и необязательности никому и никогда непрощала.

Сумочка вдруг загудела: сработал вибраторсотового телефона. Кто ж это ей позвонил? Неужели Руслан? Вообще-то оназапретила звонить ей в это время, зная, что будет занята с Камаевым, однакомало ли что могло произойти!

– Алло?

– Надежда Сергеевна? Добрый вечер. Это Камаев.

– Илья Ильич? Добрый вечер!

– Я сейчас звонил в клуб. Мне сказали, что васеще нет. Опаздываете? Стыдно такое говорить прекрасной даме, но я, честно, рад,если вы немножко задержитесь.

Первым делом Надежда отметила, что охрана,значит, ее не узнала, лохи они и растяпы, выходит, менять всех придется! Итолько потом до нее дошло, что голос у Камаева какой-то очень ужпереполошенный.

– Какие-то проблемы, Илья Ильич?

– Честно говоря, я застрял тут недалеко, вбассейне.

В бассейне? Что за чушь!

– Вы что же, зацепились плавками за крайвышки? – спросила она с холодной насмешкой.

Юмор не из самых тонких, но у Камаева тожехороши шутки. Застрял в бассейне, главное дело! А времени сейчас сколько?!

– Извините, Надежда Сергеевна, – голос унего вдруг сделался совершенно убитый, – но у меня, представляете, машинасгорела!

«Что, такси взять не можете?» – чуть неспросила она раздраженно, однако вовремя спохватилась:

– Кошмар какой! Что случилось? Вы непострадали?

– Да я в порядке, в полном порядке. А машина…– Он громко сглотнул, словно проглотил комок в горле. Комок слез, надополагать… – Вообразите: выхожу из бассейна, шарю по карманам, ищу ключи. Иду ксвоему «Линкольну». Мимо проходит какой-то высокий парень. Говорит мне:«Прикурить есть?» Я достаю зажигалку, он затягивается: «Спасибо!» – и топаетдальше. Проходит мимо моей машины, небрежно взмахивает рукой – и бросает своюзажженную сигарету на капот. И… – На мгновение Камаев лишился дара речи, как бывновь узрев жуткую картину, а потом пробормотал: – И я вдруг вижу, как накапоте вспыхивает пламя. Бежит по краске, лижет ее, жует, и огонь начинаетподниматься из мотора. Господи!..

– А вы что?

– Я кинулся в бассейн за огнетушителем. У нихпрямо у двери укреплен пожарный щит, на нем огнетушитель. И вообразите, –всхлипнул Камаев, – он оказался – фуфло! Как так можно! Я из него и каплине выдавил. Потом нашли другой, но к тому времени выгорело столько, что простоужас. Нет, какое безобразие – нерабочий огнетушитель, а?!

– Увы, есть такая примета: держать пожарныеснаряды в порядке – накличешь беду, – невесело пошутила Надежда.

– А если не держать – еще скорее накличешь, вэтом я уже убедился на собственном печальном опыте. Слава богу, бензобак невзорвался, а то был бы настоящий голливудский боевик.

– Все-таки я не пойму, – не удержалась отвопроса Надежда, – почему же так быстро все вспыхнуло? От одной сигаретыразве такое могло произойти?

– Говорят… милиция говорит… машина быласпереди бензином облита. Это шутки такие шутят в нашем городишке: на капот уветрового стекла кладут завязанный полиэтиленовый пакет в дырках сверху, впакете бензин, который плавно растекается по капоту. Проникает в мотор. А потомдостаточно легкого, незаметного движения руки… – Камаев снова громко проглотилкомок. – «Линкольн» этот я два месяца назад купил. Темно-зеленый такой, немашина – мечта! На заказ салон делали. Я три месяца ждал. И, конечно, незастраховал.

В общем-то Надежда никогда не отличаласьсочувствием к страданиям ближних своих, но весть о том, что «Линкольн» былименно темно-зеленый, заставила что-то шевельнуться в ее душе:

– Погодите-ка. Но если этот парень, которыйпросил у вас прикурить, так метко бросил сигарету, значит, он знал, что машинаоблита бензином и достаточно одной искры, чтобы…

– Думаете, я это не понимаю? – простоналКамаев. – Меня и милиция первым делом спросила, как выглядел тот человек.Я что, помню?! Я что, разглядывал его?! Высокий, куртка на нем кожаная. Волосывроде светлые. А впрочем, он в кепке был… Кепка кожаная такая, а может, и нет.Не помню! И он сразу исчез. Нет, ну за что, главное, за что мне такаяподлянка?! Неужели какой-нибудь праведный папаша, у которого сынуля в мой клубзачастил, так разбушевался?

Камаев с трудом сдержал рыдание.

– Да… – протянула Надежда, – то есть нашавстреча, как я понимаю, срывается?

– Что вы! – чуть не взвизгнул Камаев, вкотором вдруг проснулся бизнесмен, а не только безутешный владелец изуродованноготемно-зеленого «Линкольна». – Если меня и с вами облом нынче ждет… ну, яне знаю тогда! Прошу вас, умоляю: дождитесь меня. Буквально полчаса, ну, сорокминут, эвакуаторов уже вызвали. Надежда Сергеевна, заклинаю, не бейте лежачего,а? Дождитесь меня!

– Договорились, – кивнула Надежда, –только вы поторопитесь.

– Да я уже лечу! До встречи!

Надежда выключила телефон, задумчиво приподнявбровь. Не бейте лежачего – ишь ты, какие слова! Не рассчитывает ли Камаев на ееособую, жалостливую, чисто женскую податливость сегодня? В том смысле, чтомадам Гуляева, известная своей суровостью, вдруг да помягчеет, разнюнится, нестанет особо ретиво торговаться, когда вопрос встанет о цене… Черта лысого!