Книга Фарландер - Кол Бьюкенен

Между тем алтарники оправились от первоначального шока и, перестроившись, провели согласованную контратаку. Взять в кольцо Эша не получилось — он был слишком быстр, а вот Бараха, орудовавший более тяжелым мечом, оказался в более трудном положении. Окруженный, он не успел закрыться от рубящего удара в спину, защитить от которого не смогли кожаные доспехи.

Крикнув что-то по-алхазски, Бараха отмахнулся не глядя и, на свою беду, попал мечом между ребрами противнику. Клинок застрял, и Барахе пришлось остановиться. Он еще успел заметить второго алтарника с занесенным над головой мечом, но сделать ничего не успел. Сталь упала на левое запястье, разрубила его и впилась в деревянный пол.

Поправив наконец тетиву, Алеас вытер глаза.

Ревя от боли и ярости, Бараха перехватил меч правой рукой и первым же выпадом проткнул обидчику горло. После этого он словно обезумел.

— Эос, Тумс! — крикнула сверху женщина, снова заряжая пистолет. — Зайдите с флангов и возьмите мальчишку.

Два алтарника тут же бросились исполнять приказ.

Все еще лежа на полу, Алеас успел не только положить стрелу, но и послал ее в живот первому из нападавших. Второй бросился на него с мечом, и Алеасу пришлось вступить в поединок с одним лишь незаряженным арбалетом. В первый момент он запаниковал и даже выронил свое единственное оружие после удара сверху, но уже в следующий откатился в сторону, поднялся, пошатываясь под тяжестью арсенала, и вытащил меч.

Алтарник дрался хорошо, но и рошун ни в чем ему не уступал. Уклонившись от внезапного удара сбоку, он провел выпад, целясь противнику в горло. Обоим пришлось нелегко: одному мешали доспехи, другому — арсенал. И все же рошун оказался проворнее. Отразив выпад, он моментально сделал шаг вперед, воткнул клинок противнику в бок, повернул меч и вырвал из раны. Алтарник рухнул лицом вниз.

Заработав передышку, Алеас огляделся. Два оставшихся на ногах алтарника пытались загнать в угол Эша; Бараха же рвался к стоявшей на лестнице женщине, выкрикивая слова, смысл которых терялся в их собственном звуке.

Женщина выстрелила, но промахнулась и, отбросив бесполезный пистолет, выхватила клинок и приняла боевую стойку на верхней ступеньке.

— Давай, жирный ублюдок, иди сюда.

Одолев шесть ступенек, Бараха вдруг швырнул в нее свою отрубленную кисть.

Кровь хлестнула по лицу, и женщина инстинктивно зажмурилась. В следующий миг клинок уже вошел ей в живот и вышел с другой стороны. Бараха подтянул женщину к себе и сбросил с меча коротким пинком. Скатившись по ступенькам, она растянулась на полу.

Все вдруг успокоилось. Драться было не с кем. Стоны, хрипы, кашель улетали к высокому потолку и возвращались эхом.

Бараха опустился на колено.

— Алеас...

Пробравшись между окровавленными телами, Алеас поспешил на помощь учителю.

Тот покачал головой и указал взглядом на крепкую дверь над лестницей:

— Отведи меня туда. Наверх...

Они поднимались вместе, поддерживая друг друга, поскальзываясь на залитых кровью ступеньках. Бараха быстро терял силы. Наверху Алеас помог учителю сесть, прислонив его спиной к двери. Заняв выигрышную позицию, они могли по крайней мере не опасаться внезапного нападения.

— Жгут, — прошептал Бараха. В лице его не осталось и кровинки, зубы стучали.

Алеас торопливо раскрыл медицинскую сумку и взялся за работу.

Рядом с Барахой, поднявшись по ступенькам, упал Эш. Кровь — преимущественно чужая — покрывала его с головы до пят.

— Ты как? — просипел он.

Бараха посмотрел на свой обрубок. После наложения жгута кровотечение замедлилось, но рана все равно выглядела ужасно.

— Вот, остался без руки, — только и сказал он.

Возможно, алхаз добавил бы что-то еще, но Алеас сунул ему между зубами кусок кожи и, разорвав один из мешочков с порохом, посыпал щепотку на рану. Бараха стиснул зубы и напрягся. Алеас чиркнул спичкой и поднес ее к культе. Порох полыхнул, и алхаз уронил голову. Алеас наложил повязку и повернулся к Эшу. Старик уже достал из сумки горшочек с тростниковым маслом, помазал язык и потряс головой.

— Боюсь, мы не в лучшем виде, мастер Эш.

— Ха! Мы и так прошли дальше, чем я ожидал.

Алеас взглянул на дверь:

— Еще дальше уже не получится. Эту дверь нам не пройти. Тут, по-моему, и порох не поможет.

— Чепуха, — возразил старик. — Мозги-то у нас еще при себе. — Он приподнялся и постучал рукоятью меча в дверь.

Никто не отозвался.

Эш постучал еще раз. Сильнее.

— С ними кончено! — крикнул он. — Можно выходить.

— Думаете, они там настолько глупы, что поверят? — недоверчиво нахмурился Алеас.

— Когда человек напуган, от него можно ожидать чего угодно, — понизив голос, ответил Эш. — И прежде всего глупости.

Словно в подтверждение этой сентенции через дверь просочился приглушенный ответ:

— Кто говорит?

— Тумс, — мгновенно откликнулся Эш.

На этот раз ответа не последовало. Они подождали несколько минут — ничего.

Мысли Алеаса повернули к Нико. Смогут ли они в своем нынешнем состоянии найти Нико? Они ведь даже не знают, где его держат. Дело представлялось безнадежным.

В двери лязгнуло. Еще раз. Она начала открываться.

Эш оперся на меч и медленно, покачиваясь, поднялся. В появившейся щели возникло старческое лицо. Рошун хищно усмехнулся и, прежде чем священник успел опомниться, отодвинул его плечом и прошел в комнату.

Сразу за порогом он наткнулся на женщину, которая вскинула от неожиданности руки и испуганно вытаращилась.

— Советую ничего не делать, — предупредил их рошун. — Алеас!

Алеас пытался найти пульс на шее учителя, что оказалось делом совсем не легким. Наконец он нащупал слабое, едва уловимое биение. Ничего больше сделать было нельзя.

Алеас вздохнул и последовал за Эшем.

В серебряных клетках пели птицы. В воздухе так сильно пахло наркотиками, что у Эша закружилась голова. Ему вдруг стало весело.

Света здесь хватало благодаря высоким окнам, расположенным по всему периметру помещения. Туман остался внизу, и за окнами было голубое небо и яркое солнце.

— Киркус! — крикнул Эш.

Старый священник опустил голову. Женщина, вероятно служанка, сделала то же самое, но прежде бросила взгляд на подиум.

Они прошли мимо растопленного камина в центре комнаты и поднялись по деревянным ступенькам, которые вели к спальням, отгороженным тонкими стенами.

Ни в одной из четырех никого не было.

Эш задумчиво огляделся. Потом поднял голову, принюхался и, повернувшись, шагнул к комнате, которую они только что проверили.