Книга Секлетея - Елена Гордеева

и уехала в офис. Там она выборочно провела проверку аналогичных документов, а вечером съездила еще в пару аптек. «Никаких сомнений быть не может, Наталья крадет у «Витафармы», – подумала Лита и стала готовиться к разговору с Виталием.

После ужина она рассказала брату о своих изысканиях и в конце разговора подытожила:

– Полагаю, что Наталья завышает цену сделки на 20-30 процентов. Я не хочу проверять все сделки, которые мы уже провели, но полагаю, что и там есть неточности в финансовых документах. Все текущие сделки я проверю сама, исправлю документацию и пересчитаю цены. Я очень тебя прошу: давай ее поменяем, потому что я ей больше не доверяю.

Виталий смотрел на Литу как-то отстраненно, и ей показалось, что он ее почти не слушал. В его руках была потрепанная папка с какими-то документами, с которыми он знакомился перед ужином. Лита решила больше его не беспокоить текущими вопросами бизнеса и сказала ему, что он выглядит усталым и ему необходимо отдохнуть. «Будь что будет с этой Натальей, оставлю вопрос на его усмотрение», – подумала она и пошла к себе.

Через неделю кадровик принес ей на визирование приказ о расторжении контракта с Натальей Власовой.

Санкт-Петербург лето 1999 года

Виталий единолично управлял бизнесом уже более десяти лет. За это время он построил крупнейшую в Санкт-Петербурге аптечную сеть и модернизировал Кингисеппский фармацевтический завод. Со стороны он казался абсолютно счастливым человеком – богатым и свободным. С обретением Секлетеи и Владимира у него появилась семья, впрочем, несколько странная для такого успешного человека. Секлетея вниманием и заботой скрашивала его одиночество, он полюбил ее и не мыслил своей жизни без нее. Но отсутствие настоящей семьи – жены и детей – стало вносить червоточину в его жизнь.

У него пропал вкус к радости, он устал от успехов и богатства, а главное – он уже отчаялся встретить именно ту женщину, строгую, элегантную, и хотя бы отдаленно похожую на его мать. Вероника очень старалась ему соответствовать, но откровенно не дотягивала. Незадолго до совместной поездки в Египет она сделала себе подтяжку лица, накачала губы и стала немного похожа на резиновую куклу с белозубым оскалом. Она ожидала, что чувства Виталия воскреснут, но получился обратный эффект. Он охладел к ней и устал даже от ставших редкими встреч.

Чтобы как-то справиться с депрессией, в начале года он один поехал в Европу, жил в лучших отелях, обедал в изысканных ресторанах, посещал музеи и клубы, брал напрокат дорогие машины. «Может быть, я здесь, в Европе, наконец встречу свою женщину», – с надеждой думал он. Но местные женщины его не впечатляли: они были слишком активными, доступными и зацикленными на материальной выгоде. Его они воспринимали как одного из новых русских, деньгами которого можно поживиться. «Почему в моей жизни все так сложно? Ведь я всего достиг, но почему я так одинок?» Эти мысли не оставляли Виталия, пока наконец он не понял, что причины идут из его детдомовского детства. И вся его депрессия стала перерождаться в ледяную ненависть к людям, которые были повинны в разрушении его семьи.

Вернувшись в Санкт-Петербург, он пригласил к себе Ивана и спросил:

– У тебя есть связи с ФСБэшниками?

– Да, кое-какие связи у меня есть.

– Так вот: я хочу знать все о моем отце. Пожалуйста, помоги мне достать его уголовное дело и приговор. Я хочу понять, почему он оказался в тюрьме.

Через два месяца Иван принес ему потрепанную увесистую папку, в которой были подлинные документы по аресту Владимира Красицкого. В основе уголовного дела лежал донос некоего Александра Петровича Косого, в котором он писал о том, что Владимир Красицкий имел тесные дружеские отношения с главными фигурантами Ленинградского дела. Так с первым секретарем Ленинградского обкома П. С. Попковым и вторым секретарем Ленинградского горкома Я. Ф. Капустиным Владимир Красицкий вместе отдыхал и рыбачил в элитном охотничьем хозяйстве, а также ездил туда на комфортабельной дрезине. Благодаря протекции председателя Ленгорисполкома П. Г. Лазутина, Владимир перепрописал командированного жильца из своей квартиры и незаконно получил его комнату, о чем свидетельствовала выписка из домовой книги, а также бесплатно получил от директора Ленинградского завода пылесос и холодильник, которые были описаны в протоколе обыска. Еще в деле было невнятное свидетельство о том, что семья Владимира получала бесплатно дефицитные продукты из столовой Ленгорисполкома. Приговор тройки судей был беспощаден – 10 лет лагерей с правом переписки, подписи под приговором были неразборчивы.

На основе этих документов Виталий решил, что во всех несчастьях его семьи виноват Александр Петрович Косой. «Где-то я уже слышал это имя, наверное, это сослуживец отца. Мне необходимо найти этого человека, он должен за все ответить», – думал Виталий. Он вспомнил кадровика Ленинградского университета, который в далеком 1969 году рассказывал ему о родителях. «Нужно попросить Ивана разыскать его, он должен обязательно знать этого Косого. Но жив ли он? А этот Косой должен быть как-то связан с университетом, потому что в доносе написано, что он аспирант». Виталий привлек Ивана, который через неделю разузнал, что Александр Петрович Косой работает профессором Санкт-Петербургского университета и читает курс по вирусологии.

Виталий понял, что Косой украл у отца научные разработки, сделал на них карьеру и получил высокие должности и звания. И в тот момент он решил, что Косому больше не жить. «Он должен заплатить за все», – думал Виталий. Он не брал в расчет почтенный возраст Косого, а также прошедшие с момента ареста отца 50 лет. Единственным его желанием была благородная и справедливая месть. «Око за око и зуб за зуб, даже ценой моей собственной жизни, – думал Виталий. – Но мои дорогие сестра и племянник никак не должны пострадать, мой долг – прежде защитить их, а потом уже действовать».

Через неделю юрист составил дарственную на «Витафарму», а также на квартиру на Большой Морской в пользу Секлетеи Красицкой. По совету юриста Виталий пригласил к нотариусу также и Вилму, с которой формально его брак не был расторгнут. Он также предусмотрительно составил дарственную в пользу Вилмы на свою половину хутора. Чтобы как-то объяснить происходящее, Виталий сказал, что так нужно для бизнеса, и женщины согласились. Он также оплатил четырехлетнее обучение Владимира в женевской бизнес-школе.

Когда наконец все формальности были закончены, Виталий почувствовал облегчение и свободу. Он был на подъеме, много гулял по Санкт-Петербургу и впервые за несколько лет поехал в Петергоф169. Он любовался фонтанами и думал: «Кто же я? Тварь я дрожащая или право имею?!»