Книга Под знаком Вовки - Тамара Шатохина

дворе у рукомойника и, почистив зубы, вытерлась чуть влажным от утренней росы полотенцем. Знобило… то ли от утренней прохлады, то ли от нервов.

Я успела. Маме нужно идти к корове и вряд ли она станет тянуть с этим, оберегая сон торговца с колес. Кто у них там был в прошлый раз? Молдаване кажется…

Сбоку от дома под сливом стояла металлическая бочка для сбора дождевой воды, отгороженная для эстетики коротким заборчиком, увитым только-только набравшей бутоны ипомеей. Между стеной и бочкой оставалась щелочка, в которую отлично видно было все так же безмятежно спящего и ничего не подозревающего Фаттахова. Между нами было от силы метров десять – и слышно будет.

А пока я жадно разглядывала его, прижавшись щекой к бочке. Выглядел он как раз так, чтобы у мамы и возникла соответствующая аналогия - дешевый костюм из светлой вареной джинсы, разношенные кроссы. Но я смотрела не на одежду, а на умиротворенное лицо с обижено поджатой во сне нижней губой… на устало уроненные на колени ладони с поникшими пальцами. Господи… когда же меня угораздило-то, когда я успела так?

Дверь в доме скрипнула, что-то стукнуло. Фаттахов медленно открыл глаза, сонно повел ими в сторону звука и сразу выражение его лица изменилось – стало внимательным и собранным. Все верно – надолго мамы не хватило.

- Здоров будь, мил-человек! – решительно направилась она к нему, - чем торгуешь?

Вскочивший с лавочки и протянувший зачем-то руку Фаттахов завис… а я закусила губу. Бурно вырывавшееся дыхание прорывалось сопением через нос. Глубоко вдохнув и выдохнув, я опять прижалась щекой к бочке.

- Здравствуйте, Анна Степановна. А почему вы решили, что я чем-то торгую?

- А что – не так разве? – подошла мама и стала напротив: - И что тогда делаешь у нас на дворе?

- Меня зовут Сергей Константинович Фаттахов… - начал мужчина.

- А это уже мне решать - по имени-отчеству тебя звать или как еще. Двор мой… так что тебе здесь нужно?

Мама знала только то, что мужчину, к которому я неравнодушна и который исчез на два года, зовут Сергей. Ну-у…

- Логично, - улыбнулся он, - я приехал к Саше. И Вове.

- Ах-ха… Сергей, значит, - соображала мама, рассматривая его в упор: - Ты не наш...

- Ваш с потрохами, - опять широко улыбался он. И зря – мама не любила, когда сбивают с мысли. А веселье без причины вообще считала признаком дурачины.

- Не русский, не наш, - отрезала она..

А вот это уже… я больно закусила губу. Восток во внешности Сергея чувствовался. Черные глаза, жесткие черные волосы, сухие резкие черты… Нужно было сказать ей – сейчас она разочарована. Просто потому, что не ожидала. А все эти скандалы с гастарбайтерами… сильно он сейчас в образе, к сожалению.

- Я русский по отцу, Анна Степановна, и крещен в православии. Хотя и живу, и воспитан на стыке двух культур. Разрешите присесть… и вас прошу – в ногах правды нет. Долгим будет разговор.

- На зрение не жалуюсь – что вижу, то и говорю, - отрезала мама, все-таки присаживаясь на лавочку.

- Отец и мама встретились в университете – она была турчанкой и училась по обмену. За ней приглядывали, одну в чужую страну не отпустили, но любовь не спрашивает… Они женились без разрешения, жили в общежитии. Турецкая родня отреклась от мамы. Потом родился я. Мне был год, когда такси, в котором они ехали, попало в страшную аварию. Меня тогда оставили на друзей – вот такие… страсти, - вздохнул Сергей.

- А что потом? - послышалось в голосе мамы сожаление. Я больше не смотрела на них – прислонилась спиной к стене и сжалась, крепко обхватив колени. Слушала.

- Мать отца – моя бабушка сильно болела и быстро умерла, я ее не помню. А меня усыновили те самые друзья родителей – татары по национальности. Они даже спешно женились для этого, попросили помощи своих родителей – при усыновлении требовалось создать минимально приемлемые условия для младенца.

- Сирота ты выходит… - вздохнула мама.

- Нет, что вы? – мягко возразил Фаттахов, - я старший – любимый сын. Чувствовал и знал это всегда, хотя в десять мне и сказали, что я приемный.

- И на кой, скажи?! – возмутилась мама.

- Отец считал, что я уже достаточно взрослый, чтобы сделать выбор – к религии которого из отцов склониться - кровного или приемного? Для меня же критичным стало имя - пацан, глупыш… но согласитесь – Сирин эт-то… производное от Ширин – Мелодия или Волшебный звук. Восточное имя и даже там редкое для мужчины. Но меня доставали им, дразнили, а мальчики в этом возрасте очень внушаемы. Я злился… Ну, а раз я – русский… отец согласился, чтобы я сменил имя в четырнадцать - перед тем, как получить паспорт. Если бы он объяснил мне, что так назвала меня мать… Но со мной и моим мнением очень считались, его уважали... смею надеяться - был повод. Я бесконечно уважаю своих родителей, они – меня. Только так и нужно, вы согласны?.. Анна Степановна, а где сейчас Саша?

Я вздрогнула и опять прильнула к бочке.

- Спит еще Саша, - повела мама взглядом и, кажется, смотрела сейчас прямо мне в глаза. Не только я ее хорошо знала.

- Ты на два года оставил ее…

- Два года, шесть месяцев и восемнадцать дней. Иначе у нас не получалось. А мне и нужно было, наверное, это… чистилище. Сложно объяснить, Анна Степановна, но такими женщинами, как Саша, не разбрасываются, второй такой я просто не найду. А когда они просыпаются? – пытался он, наивный, пробиться сквозь мамин заслон.

- Как выспятся. Полола она весь прошлый день, устала. Дернуть ее?

- Нет, - повернулся к ней Сергей, - не нужно - пусть отдыхает. Дольше ждал, подожду еще.

- Знаю я, как ждут мужики. Два года долгий срок…

- А