Книга Волчья верность - Наталья Игнатова

– Хм. Пытаешься быть скотиной? Неплохо, но стоит потренироваться.

– Хильда сильная, – сказал Зверь.

Его подхватило, как тогда, на Дороге. Воздушное течение, вихрь снега под фонарем, силуэт Блудницы, подобравшейся вплотную к окну…

– Берегите ее, Эрик. Постарайтесь защитить. Избавьтесь от меня, пока еще есть время.

– Перестань. – Эрик слегка поморщился. – Я предлагаю компромисс, надеюсь, ты не против компромиссов? Бессрочный отпуск…

Зверь больше не слушал. Он взял со стола первый попавшийся листок бумаги, написал рапорт – опять, в который уже раз, – протянул Эрику.

И поймал взгляд.

– Подпишите!

Сопротивление было такое, как будто небо надавило на плечи.

Опустить голову! Отвести взгляд!

Немедленно!

Зверь продолжал смотреть в глаза императора, своего хозяина.

Нет. Не может быть хозяином тот, чей взгляд пойман. Даже если он в небе. Даже если это небо сейчас раздавит, не оставив даже пыли.

Перо в руках Эрика медленно скользило по бумаге. И так же медленно, не веря себе, целовала бумагу императорская печать.

– А ведь это предательство. – Эрик выпустил листок из рук. У него болела голова, ему хотелось сжать руками виски, но он держался. Он тоже сильный, Эрик фон Геллет, император Вальдена. – Ты нарушил обещание, Зверь.

– Я не обещал быть рабом, ваше величество.

– Убирайся.

– Слушаюсь.

Это был последний приказ. Больше – никаких приказов, но этот Зверь выполнил беспрекословно.

Убираться. Да. И чем скорее, тем лучше.

Ему срочно нужно бежать. Он наконец-то свободен.

ГЛАВА 4

Волчья верность – до первого леса,

Иначе бы стал он собакой.

Потому-то в его интересах

Друзей не искать, а чураться.

Чтоб изменником в мире считаться,

Немногое нужно; однако

Есть возможность собою остаться,

И верным остаться.

Э. Р. Транк

Великое Княжество Радзима. Вежаград. Месяц даркаш Эльрик де Фокс

Вот так вот, запросто взял и ушел. Улетел, точнее.

– Фон Рауб уволился из армии.

– Ну?!

– С треском.

За что люблю сэра Отто – начальника над всеми моими разведчиками, – за потуги на точные формулировки. Не уволился, а вышвырнули. Именно что с треском.

Долготерпение Эрика меня, надо сказать, поражало. Я бы на его месте давно Волка восвояси спровадил. Во-первых, если человек с раздражающей настойчивостью подает тебе ежедневные прошения об отставке, на это, наверное, стоит обратить внимание. А во-вторых, если этот человек раз за разом ведет себя все более вызывающе и перестает выполнять приказы, стоит задуматься о полезности оного человека на государственной службе. Или о бесполезности. В общем, о вредности его задуматься стоит.

Эрик терпел. Из одного только душевного благородства, надо полагать. Ну и немножечко из чувства ответственности за бесценную Волчью шкуру. Только, если Волку самому шкура не дорога, какого же хрена его императору о ней печься?

Эрик спрашивал меня, почему шкура стала не дорога. Тогда я сказал, что не знаю.

На некоторые вопросы по-другому просто не ответить.

Волк прослужил в Вальденской армии чертову прорву лет. Я, на что уж бессмертный, и то нигде так надолго не задерживался. И служил он отлично. А потом как с цепи сорвался.

Почему вдруг?

Почему вдруг люди начинают совершать самоубийственные поступки? Элементарно! Потому что хотят умереть. Они могут и не знать, что смерти ищут. Волк может не знать. Даже, скорее всего, не знает.

Что он взял с собой? Болид.

Двигатели на болиде – из моего родного мира. Энергозапас – на полсотни лет. Оружие – здесь такого никогда делать не будут. Из принципа.

Что еще? Да ничего.

Могу поспорить, если ангар в его замке обыскать как следует, там в какой-нибудь груде снятого железа и его талисман отыщется. Золотой чертенок, давешний подарок госпожи фон Сегель. И чертенка этого я бы в руках подержал. Цацка золотая. Драгоценная. А уж до чего восприимчивая да памятливая. Угу. Попробовать стоит.

Он спешил, потому что даже примерно не представлял, сколько времени ему осталось. Годы? Месяцы? А может, часы или минуты. Он спешил. Но, стянув через голову драгоценный медальон, поневоле задержался. Задумался.

Чертенок в летном шлеме задиристо улыбался и не думал ни о чем. У чертенка проблем не было. Он тридцать лет хранил хозяина от бед, хранил, как умел, очень старался. Он собирался делать это и впредь.

Медальон – это пеленг для тех, кто будет искать. Времена изменились. Подарок Хильды стал опасен, значит, его нужно выбросить.

«Оставить, – поправил себя Зверь, – не выбросить, а оставить здесь. За ненадобностью».

Не потому поправил, что слово покоробило. По привычке за мыслями следил.

Блудница терпеливо ждала.

И Зверь ждал.

Смотрел на чертенка.

Сколько раз делал он это с тех пор, как Айс убила его? С тех пор, как Айс убила человека, которым он был. Крутил в пальцах золотую безделушку, теплую – чертенок всегда висел на груди, под рубашкой – и вспоминал, заставлял себя вспомнить, как это – не быть зверем. Не технику поведения, не правила общения с людьми, он чувства свои вспомнить пытался.

Иногда получалось.

«Обещай, что будешь всегда носить его, Тир, ладно?»

Тогда она поцеловала его. А он, смешно сказать, удивился и растерялся.

И было что-то еще, а вот что – никак не вспомнить. Оно важно было, это забывшееся сейчас чувство. Может быть, оно было ключевым. Но…

Зато сейчас бы не растерялся. Потому что знает, как надо реагировать на самые неожиданные выходки со стороны людей. Знает, как должен вести себя старогвардеец Тир фон Рауб. Знает, какая в какой ситуации нужна улыбка, как нужно посмотреть, что сказать.

Знает. Знает. Знает.

Но не чувствует.

Ничегошеньки.

Пусть бы уж убили поскорее, чем так…

Как?

Почему другие умеют? Что есть в них такого, чего нет у него? За какие такие заслуги наградили их способностью любить? За какие грехи лишили этого умения Зверя?

Впрочем, понятно за какие.