Книга Джек и Джилл - Джеймс Паттерсон

– Джинн, немедленно бросьте оружие! – закричал я. – Не подвергайте опасности жизнь ребенка!

Ответа не последовало. В гараже стояла звенящая тишина.

Сейчас Джинн Стерлинг была готова на все, лишь бы убраться отсюда. Она спланировала убийство президента, отдала приказ и на каждом этапе оказывала убийцам помощь. Неужели Джинн готова пожертвовать жизнью собственной дочери? Ради чего? Неужели ради денег? Или во имя идеи, в которую они с мужем так верили? Но какая идея может стоить человеческой жизни? А тем более, жизни собственного ребенка?

Взять живой. Даже несмотря на то, что она заслуживает немедленной казни прямо здесь, в гараже.

Я снова выпрямился и послал пулю в лобовое стекло со стороны водителя. Осколки его брызнули во все стороны, а потом звенящим дождем рассыпались по бетонному полу.

Шум был оглушающим, но мне было слышно, как в машине громко плачет Кэрон.

Я видел Джинн Стерлинг сквозь остатки лобового стекла, расчерченные паутиной трещин, словно мозаика. Одна сторона ее лица была в крови, и женщина выглядела испуганной. Одно дело – готовить убийство, и совсем другое – самой оказаться под выстрелами и быть раненой. Или почувствовать удар пули в грудь.

В три прыжка я очутился рядом с ее «вольво».

Схватившись за ручку дверцы, я одним движением распахнул ее, прижимая подбородок к груди. Я стиснул зубы с такой силой, что они заболели.

Я сгреб в кулак ее светлые волосы, сколько в него поместилось, а другой рукой изо всей силы врезал ей по физиономии. Совсем так, как недавно получил ее муж. Правая сторона ее лица даже хрустнула, встретившись с моим кулаком.

Джинн Стерлинг обмякла и повалилась на руль. Мне показалось, что челюсть у нее стеклянная. Джинн была убийцей, но далеко не боксером-профессионалом, поэтому вырубилась с первого же удара. Я взял ее живой.

Наконец-то, у нас в руках оказались и Джек, и Джилл.

Девочка продолжала плакать на переднем сидении, но, к счастью, она осталась невредимой. Так же, как и ее мать. Лучшего я придумать не мог. У нас был Джек, а теперь к нему присоединилась и Джилл. Может быть, нам удастся услышать правду. Нет, мы добьемся правды!

Я схватил девочку в охапку и крепко прижал ее к себе. Мне хотелось, чтобы она поскорее забыла только что случившееся здесь.

– Все хорошо, все в порядке, – уговаривал я ее.

Хотя в порядке было далеко не все, и я сомневался, что вообще когда-нибудь будет. По крайней мере, для детей Стерлингов и для моих собственных. Да и для всех нас.

Никаких правил больше нет.

Глава 111

Вечером, после захвата Джинн и Бретта Стерлингов все телевизионные программы передавали пространные и волнующие репортажи о случившемся. Кроме короткого интервью для CNN я не стал больше ни с кем контактировать. Я поехал домой и оставался там.

Новый президент Эдвард Махони в девять часов вечера выступил с заявлением. «А ведь Джек и Джилл хотели, чтобы именно он стал президентом», – думал я, слушая его обращение к людям всего мира. Кто знает, может быть, и сам он был замешан в покушении. А может быть, и нет. Тем не менее, кто-то хотел, чтобы он занял место Бернса, который не доверял Махони.

Я знал о нем только то, что он совместно с двумя кубинскими и партнерам сделал хороший бизнес на кабельном телевидении. Потом он занял пост губернатора Флориды и пользовался там большой популярностью. Я вспомнил, что за ним и его предвыборной кампанией стояли колоссальные средства. Ищите деньги.

Я наблюдал за драматическим спектаклем, который устроило телевидение. Мы смотрели его вместе с Наной и детьми. Деймон и Джанель уже успели узнать слишком много, поэтому не было смысла уберегать их от подобных телепередач. С их точки зрения, папуля был настоящим героем. Мной следовало гордиться и, даже время от времени, слушаться. Хотя в этом я мог и ошибаться.

Дженни и кошка Рози прижались ко мне, и мы следили за парадом новостей, рассказывающих о покушении на президента и последующей поимке настоящих Джека и Джилл. Каждый раз, когда я появлялся на экране, Дженни целовала меня в щеку.

– Ну, как, тебе нравится твой папа? – спросил я ее после особенно громкого чмоканья.

– Очень, – улыбнулась дочка. – Мы с Рози очень любим, когда тебя показывают по телевизору. Ты красивый и хорошо выступаешь. Ты мой геро-о-ой.

– А ты что скажешь, Деймон? – Мне очень хотелось узнать мнение Его Величества по поводу происходящего на экране.

– Отлично! – расплылся он в широкой улыбке. – Мне так хорошо внутри, – признался мой сын.

– Понятно. А тебе не хочется меня обнять? – обратился я к своему юному боксеру.

Он прижался ко мне, и я понял, что он счастлив оттого, что я сейчас с ними. Мне было очень важно убедиться в этом еще раз.

– Мать семейства? – Последней свое мнение должна была высказать Нана. Она удобно расположилась в своем любимом кресле и крепко обхватила себя руками, следя за захватывающими новостями. Бабуля с головой погрузилась в фальшивые комментарии телеведущих.

– Наше семейство в последнее время какое-то неполное, – объявила она. – Вообще-то я согласна с детьми, только мне непонятно, почему этот белокожий агент Секретной Службы все заслуги приписывает себе. Мне почему-то кажется, что президента застрелили именно тогда, когда он отвечал за его жизнь.

– Его застрелили, когда мы все несли ответственность, – уточнил я.

Нана пожала своими обманчиво хрупкими плечами:

– В любом случае, я горжусь тобою, Алекс. И не потому, что ты герой, а потому, что ты – это ты.

– Спасибо. Такие приятные слова можешь говорить только ты. И только мне.

– Знаю. – Как обычно, Нана хотела последнее слово оставить за собой. Она усмехнулась. – А почему, как ты думаешь, я это сказала?

В последние четыре недели я редко появлялся дома, и мы просто изголодались по обществу друг друга. Сейчас я не мог пройти по дому, чтобы кто-нибудь из моих детей не вцепился мне в ногу или не повис на руке.

Даже кошка Рози, поддавшись общему настроению, постоянно путалась у меня под ногами. Она определенно стала членом семьи, и теперь мы радовались, что Рози оказалась у нас.

Но я не возражал против такого ежеминутного проявления чувств. Я и сам истосковался по ним, и жалел только о том, что к нам не может присоединиться моя жена Мария. А в остальном все было прекрасно. Наша жизнь постепенно входила в нормальную колею. Я дал себе слово, что так будет и в дальнейшем.

На следующее утро я встал, чтобы отвезти Деймона в школу Соджорнер Трут. Там атмосфера тоже постепенно нормализовывалась. Детская невинность обладает, к счастью, короткой памятью. Я остановился у кабинета Кристины Джонсон, но она еще не вышла на работу.

Никто не знал, когда она сможет вернуться к своим обязанностям, но всем ее не хватало, словно лекарства от простуды. Как и мне. Все-таки она была необыкновенной женщиной, и я надеялся, что скоро Кристина придет в себя.