Книга Политики природы. Как привить наукам демократию - Брюно Латур

132 О материализации способов вычисления см.: Callon Michel et Latour Bruno. «“Tu ne calculeras pas” comment symmetriser le don et le capital». 1997; мы возвращаемся к тому, чтобы подвергнуть экономику как дисциплину операции по воплощению, которая была проделана с другими науками при помощи социологии наук и усилий по «локализации познавательных способностей», см.: Suchman Lucy. Plans and Situated Actions: The Problem of Human-Machine Communication. 1987; а также важнейшую книгу Эдвина Хатчинса: Hutchins Edwin. Cognition in the Wild. 1995. Мы можем резюмировать этот процесс при помощи слогана: cogito ergo sumus. «Когда я мыслю достаточно ясно, то это мыслит лаборатория». Если в экономике существует рациональный расчет, то нужно найти лабораторию, которая позволит его произвести.

133 Многочисленные попытки растворить политическую экологию в политэкономии, выбрав другой quantum, например энергию вместо денег, никак не исправит недостатков старой Конституции, а скорее наложит одни недостатки трех натурализаций на другие, поскольку произведенная таким образом метаэкономика будет обоснована каузально, морально и натуралистически! Чего не сделаешь, чтобы сэкономить на тяжелой работе по возобновлению политической жизни. Как мы убедимся в дальнейшем, экономика окружающей среды, напротив, является инструментализацией, необходимой для непрерывной экстернализации.

134 Я ограничился только теми профессиями, на которые оказал наиболее существенное влияние модернизм. Именно поэтому, несмотря на всю его важность, я не упомянул о праве. На самом деле, праву всегда хватало такта, чтобы принимать свою относительность и конструктивистский характер, не делая из этого трагедии. Оно способно признать, что у кого-то есть иное право; оно согласно на то, что реальность и фикции могут сочетаться позитивным образом. Оно, если можно так выразиться, меньше, чем Науки или мораль, «втянуто» в проблематику природы. То же самое касается искусства, которое, не смотря на его важность для формирования задач коллектива, мы также не рассматривали, причем по тем же причинам: даже в западной традиции никто никогда не утверждал, что отношение между искусством и природой не подлежит обсуждению! Поэтому я оставил только те профессии, которые сложнее всего подвергнуть антропологизации и которые имеют больше всего проблем с «фетишами» [faitiches] (Latour. Op. cit. 1996a). Именно по этой причине я ничего не говорил о полиции или рыбной ловле на удочку…

135 В пятой главе мы добавим шестую функцию, осуществлению которой должны способствовать все гильдии и которая будет сопровождать кривую обучаемости коллектива, т. е. станет искусством управления.

136 Науки всегда участвовали в выполнении всех задач коллектива, что явно демонстрирует их новая история, но на этот раз они делают это без всякого лицемерия и соблюдая процессуальные нормы, см. замечательный пример лорда Кельвина: Smith et Wise. Op. cit. 1989.

137 Зачастую это довольно хаотичная история, начало которой мы найдем в работе Шейпина: Shapin Steven. A Social History of Truth: Gentility, Civility, and Science in Seventeenth Century England. 1994; более доступное изложение можно найти в журнале Recherches. № 300, juillet 1997, а также в замечательных Cahiers de Science et Vie, которые раз в два месяца открывают самой широкой публике привилегированный доступ к истории наук.

138 Другим примером является то, как последователям Пастера удалось в тупиковой ситуации классовой борьбы между богатыми и бедными инициировать борьбу между заразными богатыми и бедными против вакцинированных богатых и бедных… Против микробов будут использованы беспрецедентные методы дезинфекции, немыслимые без некоторых изменений в этой борьбе: Latour Bruno. Op. cit. 1984. Еще один канонический пример можно найти в преобразовании военного искусства в ядерную физику, осуществленном французскими атомщиками: Weart Spencer R. La grande aventure des atomistes français: les savants au pouvoir. 1980. Этим договоренностям и заменам нет числа, и они определяют науки, связанные с техникой, во всем, что касается выполнения задачи № 3.

139 Социология наук, техник и инновации (особенно ее разновидность, практикуемая в Горной школе Парижа) (Law John. «On Power and its Tactics: A View from The Sociology of Science». [1986]; Buker Wiebe et Law John. Shaping Technology/Building Society: Studies in Sociotechnical Change. 1992) развивала эту идею самыми различными способами: Callon Michel et Latour Bruno. Les scientifiques et leur alliés. 1985; Akrich Madelaine. Des machines et des homes. 1990; Latour Bruno. Aramis ou l’amour des techniques. 1992; Latour Bruno et Lemonnier Pierre. De la préhistoire aux missiles balistiques – L’intelligence sociale des techniques. 1994.

140 Мы видим принципиальные изменения по сравнению с первыми работами по социологии науки, которые объясняли снятие неопределенностей стабилизирующим эффектом идеологий, инерцией социального плана или же учреждениями (в обычном смысле слова): Barnes Barry, et Shapin Steven. Natural Order: Historical Studies in Scientific Culture. 1979. Здесь же, напротив, сами науки принимают участие в стабилизации коллектива. С другой стороны, мы видим, что сциентизм плох, только когда он смешивает специфическое ноу-хау (вклад в выполнение задачи № 4) с общим комплексом научных работ. Теперь нам ничего не стоит признать, что науки, к счастью, принимают участие в производстве неоспоримого. Успокоим «сокалистов»: закон всемирного тяготения оказывается хорошо обоснован, даже если он, в соответствии с задачами № 1, 2 и 3, не обладает достаточной властью, чтобы затыкать людям рты.

141 Обоснование, подобно благоразумию, разделяется практически всеми: каждый считает, что он может объяснить поведение другого. Известен знаменитый случай, когда лорд Кельвин, физик, намеревался существенно сократить продолжительность существования солнечной системы, тогда как биологи, вдохновленные Дарвином, утверждали обратное, чтобы обосновать процесс эволюции. Биологи вежливо возражали и продолжали мыслить в категориях сотен миллионов лет, несмотря на запрет физиков, которые в ту эпоху пользовались куда большим престижем. Феномен эволюции «настаивал» на собственном существовании, несмотря на отсутствие физической теории, способной его ограничить или объяснить. И у биологов были все основания отстаивать свою загадку, потому что вскоре физики обнаружат радиацию и смогут наконец определить, что продолжительность жизни солнца сопоставима с биологической эволюцией. Прекрасный пример того, как проблема сопротивляется преждевременным решениям… Распространите пример подобного сопротивления на другие случаи, и вы получите определение демократии как автономии в постановке проблем. Именно тогда, когда «широкая публика» настаивает на том, чтобы ставить свои вопросы, защищаясь от обвинений в иррационализме со стороны некоторых научных лобби, она более всего соответствует критериям научности.

142 В (политической) эпистемологии этот предрассудок встречается буквально повсюду. Для определения рациональной силы фальсификационизма Лакатос дает точное определение выборов! Но эта параллель не приходит ему в голову, так как для него «политика» означает вторжение краснокожих, прерывающих due process единственно возможной Науки (Lakatos Imre. Histoire et méthodologie des sciences: Programmes de recherche et reconstruction rationnelle. [1994]. Рус. пер.: Лакатос И. История науки и ее рациональные реконструкции // Избранные произведения по философии и методолгии науки / Пер. А. Л. Никифорова. М.: Академический проект, 2008). Противоположную точку зрения можно найти у Мишеля Каллона (Callon Michel. «Representing Nature, Representing Culture». [1995]).