Книга Великая русская революция. 1905-1922 - Дмитрий Лысков

Не претендуя на масштабное исследование, не углубляясь в вопросы перемещения фронтов и войсковых операций, по возможности избегая даже оценок — в рамках нашей темы постараемся несколькими крупными штрихами, на конкретных примерах показать характер Гражданской войны, логику начала и обострения конфликта, дать представление о числе вовлеченных в него сил и сторон, об их идеологической и организационной базе.

2. И вновь о Триумфальном шествии Советской власти

Если в Центральной России переход власти к Советам произошел быстро и относительно бескровно, то на периферии бывшей империи события развивались тем сложнее, чем дальше от центра они были удалены. О причинах такой дифференциации часто говорят в контексте национального фактора. Обобщающий труд коллектива авторов «История Советской России» сообщает: «В центре России, где преобладало однородное русское население, советская власть победила легче, чем на окраинах, где ей противостояли не отдельные фрагменты прежней власти, а реальные силы, имеющие достаточно широкую поддержку среди многонационального населения окраин и пятимиллионного казачества»[544].

При всей значимости этого фактора нельзя, однако, не отметить, что «национальное сопротивление» того периода лучше всего описывалось не в этнических, а в социально-экономических, политических или даже внешнеполитических терминах. К какой национальности следовало бы отнести казачество, сегодня более русское, чем европеизированное население обеих столиц? А ведь казачьи области, получив свободу с Февралем, начали явный сепаратистский дрейф, который в октябре завершился заявлениями о «национальном самоопределении».

Буржуазный национализм в тех регионах, где он существовал, играл определенную, но далеко не всегда определяющую роль в революционных событиях. Местные элиты спешили урвать власть. Но в большинстве случаев оппонентами им выступали местные же Советы. Бакинская коммуна была революционнее Петрограда, в Грузии взяли власть меньшевики (и стали ярыми противниками большевистских Советов), украинский политический национализм, сам, по большому счету, имеющий петроградские корни и являющийся детищем революции[545], вступил в вооруженную борьбу с украинскими же большевистскими Советами и проиграл. Стремительно развивались события в Прибалтике, где советская власть установилась чуть ли не раньше, чем в Петрограде. Впоследствии лишь германская оккупация позволила местным элитам вернуться на политический Олимп. Сложные, требующие отдельного анализа процессы шли в Финляндии, но и здесь национальная буржуазия опиралась на силу немецких штыков. Лучшей характеристикой этому «национализму» как раз и является опора на иностранные войска, причем, после окончания Первой мировой войны, те же силы мгновенно переориентировались на военную поддержку стран Антанты.

Рассмотрим ход революционных событий на периферии империи, перемещаясь по западным границам с севера на юг. Для нас эти знания важны уже в силу того, что возникшие на обломках империи «независимые» государства стали впоследствии плацдармом для консолидации антисоветских сил, а созданные ими национальные армии — отдельным фактором Гражданской войны.

Прибалтика

Территория современной Эстонии примерно соответствовала Ревельской, или Эстляндской губернии Российской империи (южная часть Эстонии и северная Латвии входили в Лифляндскую губернию). Советы рабочих, безземельных и армейских депутатов возникли здесь с Февральской революцией. К октябрю 1917 года губернские Советы имели развитую структуру, серьезные организационные возможности и играли значительную роль в политической жизни.

Требование передачи власти Советам было озвучено еще в сентябре 1917 года Ревельским советом, Советами Латвии и 2-м съездом Советов Эстонии[546].

Подготовка к вооруженному восстанию против Временного правительства велась одновременно с Петроградом. 22 октября (4 ноября) при Исполкоме Советов Эстонии был создан военно-революционный комитет. 25 октября (7 ноября) он взял под свой контроль все стратегически важные пункты, чем обеспечил быструю и бескровную передачу власти в регионе Советам[547].

Отметим, что современные эстонские историки считают, что советская власть установилась в губернии даже раньше, чем в Петрограде — 5 ноября (23 октября по старому стилю). В частности, об этом говорит Историческое общество Эстонии со ссылкой на изданную в 2007 году работу «Эстония и Россия 1917‑1991: анатомия расставания»[548].

При этом, как отмечают в Историческом обществе, захват прошел действительно бескровно — в течение нескольких часов представителями Советов рабочих и солдат были взяты под контроль все ключевые пункты власти. Таллинский (Ревельский) гарнизон признал власть Советов и заявил о своем подчинении их решениям. В тот же день власть Советов распространилась и на другие города Эстляндской губернии[549].

О популярности местных большевиков свидетельствуют такие факты: осенью 1917 года РСДРП(б) была крупнейшей партией в Эстляндии, насчитывавшей более 10 тысяч членов[550]. Выборы в Учредительное собрание по Эстляндии дали большевикам 40,4 процента голосов, против 22,5 отданных за национальные партии — Эстонскую демократическую партию и Эстонский союз землевладельцев[551].

Национально-буржуазный Временный Земский совет Эстляндской губернии хоть и объявил себя после Октября единственным носителем высшей власти в Эстонии, и учредил Комитет спасения для борьбы с большевиками, но был распущен Советами и существовал подпольно[552]. Энциклопедия «Estonica» так говорит о деятельности Земского совета: «Национально ориентированные политики… в конце 1917 г. взяли курс на провозглашение независимого Эстонского государства, так как не хотели находиться в составе большевистской России. Было решено, что независимость будет провозглашена при первой благоприятной возможности, которую видели, прежде всего, в ожидаемом наступлении немецких войск, которое вынудило бы большевиков покинуть Эстонию»[553].