Книга Лукреция Борджиа - Сара Брэдфорд

По свидетельству Пистофило. герцогу больше всего хотелось снова оказаться в Ферраре. Когда Лукреция услышала эту новость, она немедленно написала Альфонсо, что «все остатки горечи», вызванные смертью ее матери, полностью ушли из ее сердца: «Я страшно рада и чувствую огромное облегчение, оттого что узнала о Вашем скором долгожданном возвращении. Надеюсь лично от Вас услышать о Ваших делах, о которых неустанно молю Бога, очень хочу узнать и о многом другом, о чем не напишешь…» Игатолито и Франческо, по ее словам, пребывали в добром здравии, хотя Франческо немного похудел. «Я, как обычно, слушаю вместе с Эрколе чтение Галеаццо Боскетто. Мальчик чувствует себя очень хорошо».

Альфонсо приехал домой 20 февраля, не заезжая в Мантую. Он спешил увидеть Лукрецию.

17. КОНЕЦ

Промучившись более двух месяцев из-за тяжелой беременности, 14-го числа, как было угодно Господу, я родила дочь. Я надеялась, что разрешение от бремени облегчит мои страдания, однако все произошло по-другому, и мне остается смириться. Милосердный Создатель одарил меня сполна, но сейчас я ощущаю приближение конца: через несколько часов я уйду из жизни.

Письмо Лукреции Льву X, продиктованное ею на смертном одре 22 июня 1519 г.

Вернувшись домой, Альфонсо предложил отпраздновать это событие маскарадом и рыцарским турниром. Затем герцог поспешил к сыновьям — у Ипполито, похоже, была корь либо ветрянка (varoli doppio), а у Эрколе — жар, симптом начинающейся болезни. Франческо же, по свидетельству Проспери, чувствовал себя прекрасно, «красивый и свежий, как роза, очаровательный маленький синьор». Старшие мальчики скоро поправились и приняли участие в маскараде, вместе с взрослыми пронзали копьем щит на перекладине. Вскоре, однако, распространился слух, что Лукреция беременна. Проспери сообщил, что в эти дни она выглядит очень обеспокоенной. Альфонсо снова давал аудиенции и занимался рассмотрением жалоб и петиций, остаток дня проводил в компании приятных ему людей. Он издал несколько новых распоряжений: в его покои никто не может входить без разрешения, за исключением пажей и обслуживающего эти комнаты персонала.

24 марта Франческо Гонзага скончался от сифилиса, мучившего его многие годы. Лукреция поддерживала с ним переписку почти до самого конца. Писала ему на протяжении всей зимы. Они обсуждали политические события, смерть императора Максимилиана, прикидывали, кто станет его преемником. Франческо сообщил ей последние новости из Германии, которые получил от своего доверенного лица. Она писала ему, отдельно от Изабеллы, о пребывании Альфонсо при французском дворе и об англо-французских переговорах. Заверяя Франческо в своей неизменной любви, она не скрывала от него, с каким нетерпением ожидает возвращения Альфонсо. Кроме политики, они говорили о религии, или, вернее, о суевериях и предчувствиях. 24 января она с восторгом писала ему о чудесном явлении в Мантуе мертвой монахини. Будто бы видели, как та Взяла за руку живую монахиню, сестру Стефанию: «Из этого мы можем сделать заключение, что Господь, демонстрируя Свою власть, указывает нам на наши грехи. Мы должны просить Его о прощении. И, конечно же, Вы, Ваше Сиятельство, должны возрадоваться, что необычайное это явление произошло в Вашем городе, потому что когда такое случается, люди приходят к раскаянию, а искреннее раскаяние смиряет гнев Бога. Поэтому я Вас и поздравляю…»

По иронии судьбы, эти двое — один, подверженный плотским грехам, другая — дочь чувственного Александра и сестра аморального Чезаре — в последние годы жизни обратились душой к Богу. Реформаторский дух Савонаролы, феррарского монаха, бывшего духовником герцога Эрколе и сожженного у столба при Александре VI, снова заявил о себе под влиянием войны и чумы. Люди нашли бедам простое объяснение — Бог разгневан и карает их за грехи. Годом ранее. 1 ноября 1517 года, Мартин Лютер, прибив к дверям храма в Виттенберге прокламацию с 95-ю тезисами, направленную против индульгенций, которые он полагал вопиющим преступлением против Бога, положил начало Реформации. Никто пока и предположить не мог, во что выльется этот акт. Лев X приказал главе лютеранского ордена Отшельников Августину удержать в повиновении свое братство. Сама Лукреция в этой старинной практике индульгенций не видела ничего дурного (как и большинство ее современников, сплошь и рядом нарушавших заповеди: Изабелла д'Эсте имела обыкновение покупать индульгенцию или попущение, лишь бы иметь возможность в постные дни есть сыр).

Последнее сохранившееся письмо Лукреции к Франческо датировано 19 марта 1519 года. Оно очень дружелюбное, с пожеланием здоровья. В нем она благодарила его за то, что он переправил письма из Барселоны, касавшиеся испанской миссии синьора Эрколе. Выказанная им готовность помочь снова продемонстрировала, «как сильно Вы меня любите, хотя Вы многократно доказывали это своими поступками, и все же каждый такой случай согревает мое сердце», — писала она.

После смерти Франческо она с нарочным отправила в Мантую Изабелле собственноручно написанное письмо с выражением соболезнования. Лукреция очень страдала в это время от тяжело протекавшей беременности, однако почерк ее по-прежнему четок. Нелегкая задача — написать уместные слова жене бывшего любовника, и Лукреция призвала на помощь религию: попросила Изабеллу со свойственным ей благоразумием принять это горе как Божью волю и надеяться на то, что милостью Создателя все у нее будет хорошо. В тот же день она собственноручно написала официальное письмо сыну Франческо, это послание было куда более прочувствованным и искренним. Она пожелала ему «всяческого добра и счастья в обретенном им новом статусе». Одно из последних писем в ее жизни написано было обожаемому племяннику. Она послала его с гонцом 8 июня 1519 года.

Лукреция чувствовала себя очень плохо, к тому же на нее удручающе подействовала смерть Франческо, как и кончина кардинала Арагонского в январе. 26 апреля она написала Альфонсо любопытное письмо: казалось, она предчувствует собственную смерть.

На днях я разговаривала с одним религиозным человеком. Имя его назову, когда увижусь с Вашей Светлостью. Он сказал, что эти два месяца все должны быть очень осторожны. Похоже, нас ждет какая-то опасность. Никакого основания для таких слухов я, впрочем, не вижу, так что не слишком этому верьте. Тем не менее с Иеронимом Дзилиоло я об этом говорила и, поскольку писать не могла из-за того, что в голове у меня все как-то смешалось, попросила его написать мессеру Никколо и посоветовать Вам озаботиться собственной безопасностью, поскольку Вы, Ваша Светлость, фигура очень важная и Вам нельзя пренебрегать предупреждениями, какими бы незначительными они ни казались.

Лукреция действительно встревожилась настолько, что взяла в руку перо, как только почувствовала себя чуть получше. Она хотела, чтобы ее правильно поняли и не преуменьшили серьезность ситуации.

10 мая Проспери писал об отношениях Лукреции и Альфонсо, полных «любви и согласия». О том, что герцогиня беременна и плохо себя чувствует, он тоже докладывал. Добавил, что молится об ее излечении. Младший их сын Франческо чуть не умер, но теперь вполне здоров. 15 июня новости были нерадостны: «Герцогиня тяжко страдает, беременность угрожает ей. Она очень слаба и не может есть». Врач Боначчьоло посоветовал ускорить роды либо сделать аборт, чтобы восстановить у нее аппетит и «избавить ее от скопившегося в организме плохого вещества, вызывающего болезнь». Однако после того как у нее «отошли воды, а это, как говорят, признак скорых родов, решено было не проводить вмешательства». Альфонсо очень беспокоится и почти от нее не отходит. «Господь да пошлет ей благополучные роды! — молился Проспери. — Но это вызывает большие сомнения, потому что она слаба и потому что несколько женщин в нашем городе недавно умерли по такой же причине».