Книга Симон Петлюра - Виктор Савченко

Командующий Тарнавский на совещании не проронил ни слова, а его офицеры выдвигали все новые и новые причины для отказа продолжать войну и говорили о необходимости немедленного заключения союза с Деникиным. Галичане требовали отставки кабинета Мазепы, созыва предпарламента, прекращения агитации против Петрушевича... Совещание ни к чему не привело и оставило тяжелое, гнетущее впечатление у всех присутствующих... Петлюру возмущало еще и то, что регулярная армия стала заниматься политикой и ставить политические требования. Петлюра только смог договориться с галичанами, что они еще неделю ничего не будут предпринимать в отношении сепаратного союза. Было решено, что через неделю соберется общее совещание командиров всех частей и представителей правительств для выяснения вопроса о войне и мире. Петлюра тогда стремился выиграть время, хотя во время совещания разведка и донесла ему, что галичане ведут какие-то тайные переговоры с Деникиным, однако Главный атаман не придал этому значения. Он не предполагал, что они так быстро договорятся.

После Винницкого совещания стало ясно, что Петрушевич оказался диктатором без армии, диктатором над сотней своих чиновников. Петрушевич уже не мог влиять на генералов УГА, которые стали «вести свою игру», разочаровавшись в осторожном и непоследовательном диктаторе, не способном возглавить заговор.

4 ноября в Жмеринке, в штабе Надднепрянской армии, собралось общее военно-государственное совещание. На это совещание ни командующий Тарнавский, ни его штаб не приехали, что знаменовало полный разрыв армий. Уже было доподлинно известно, что галичане за спиной петлюровцев ведут переговоры с «белыми».

На совещании командиры соединений докладывали о страшной реальности: в армии эпидемия тифа, отсутствует зимняя амуниция, паника на фронте... Опасным было еще и то, что командующий армией Сальский и начальник оперотдела штаба Капустянский, под влиянием последних событий, также разуверились в возможности продолжать борьбу. Их поддержали и некоторые офицеры-надднепрянцы...

Сальский заявил: «Армия находится в невозможном оперативном положении. Пять деникинских дивизий вышли в тыл, а галичане не хотят идти против. Мы здесь болеем душой... на фронте кровь проливается, но где же население? Оно и сейчас нас называет «петлюровцами», а галичан «австрияками»; активно никто не помогает... нет установившегося контакта и организованной связи с народом, который сам, иногда полностью самостоятельно и независимо от нас, партизанством проводит борьбу против своих врагов...». Действительно, тыл был одним из самых слабых мест фронта. Тылом практически никто не занимался, и в момент краха фронта тыл ничем не мог ему помочь. Трудовые Рады так и не были созданы, а комиссары и коменданты Директории на местах, став местными «царьками», не знали, как организовать народ, не умели и не хотели формировать народное управление.

Сальский заявлял, что если Петлюра не пойдет навстречу «галичанам», то последние сами пойдут на сепаратный мир, поэтому нужно идти на совместные переговоры с Деникиным. Но Петлюра снова потребовал отложить решения вопроса уже до 7 ноября.

На следующий день Петлюра решил отстранить «паникера» Сальского от командования армией УНР и заменить его «решительным» Василием Тютюнником, всегда выступавшим за Продолжение войны в любых условиях. Решение это было оправданно, и оно продлило еще на месяц существование агонизирующей разгромленной армии. Генерала Сальского отстранили от фронта, переведя на «почетную» должность военного министра.

Как чрезвычайную меру для выживания армии, Петлюра предложил провести немедленную реквизицию теплых вещей и обуви у населения, заявляя, что «красные» прибегали к этому и в 1918 и в 1919 годах. Петлюра все еще верил, что вот-вот из-за границы будут доставлены уже закупленные украинской миссией медикаменты и теплая одежда. Откровенный разговор с фронтовиками на митинге в Жмеринке ободрил Петлюру, вселил надежду, что солдаты готовы драться с противником до конца.

Но эта надежда быстро улетучилась после получения (в тот же день) телеграммы от Тарнавского, в которой командующий УГА ставил ультиматум: если Жмеринское совещание не одобрит проведения переговоров с Деникиным, Тарнавский решит эту проблему самостоятельно.

Никита Шаповал вспоминал: «Это предательство нанесло последний и сильнейший удар по правительству УНР и вообще Украинской революции... По сути все уже было кончено. Дух упал... Страх, обида, сожаление, гнев жгли грудь...»

Даже Петрушевич был вне себя от полученного известия, осознав, что за его спиной решается судьба Галичины, что бойцам УГА навязывает свою волю генералитет. Он предложил немедленно отправить в отставку и арестовать заговорщиков. На место Тарнавского Петрушевич назначил полковника Мыкитку (подняв его в звании до генерала), но Мыкитка сам тайно симпатизировал заговорщикам.

В начале ноября неоправданно большие надежды Петлюра возлагал на миссию Антанты, о которой было известно лишь то, что она собралась в Бухаресте и готова выехать на Украину для немедленного заключения перемирия между Деникиным и Петлюрой. Решения важнейших проблем отложили еще на три дня, до прибытия миссии... Но она так и не приехала, она была фантомом, фантазией — ложной информацией украинских дипломатов.

К 6 ноября Петлюра стал склонятся к мысли о необходимости отослать в штаб белогвардейцев в Одессу объединенную делегацию от командования армий УНР и УГА для переговоров о перемирии, с условием, что она не будет касаться политических вопросов. Но в тот же день стало доподлинно известно, что Тарнавский еще 5 ноября подписал сепаратный договор между УГА и «белой» армией.

«Белые», особо выделяя галичан, наотрез отказались вести какие либо переговоры с представителями Петлюры. Более того, белогвардейские генералы заявляли, что армия Петлюры состоит из подданных Российской империи и офицеров российской армии, которые как изменники будут привлечены ими к военно-полевому суду.

А уже 8 ноября вскрылись все «тайны» Тарнавского. Стало известно, что Тарнавский еще 25 августа издал приказ, в котором указывалось, что «генерал Деникин нам не враг», и завязал тайные контакты с командованием белогвардейцев. 25 октября Тарнавский, тайно от Петрушевича и Петлюры, отправил к «белым» свою делегацию для переговоров. Эта делегация подписала 1 ноября трехдневное перемирие, которое было вскоре продлено. Начиная с 1 ноября Галицкая армия не выполнила ни одного приказа Петлюры и объединенного штаба. По приказу Тарнавского, в тыл с фронта, оголив его основные участки, были тайно отведены войска УГА.

Генерал Слащов, который подписывал перемирие с Тарнавским, заявлял, что считает армию Петлюры только «группой повстанцев», подобной махновцам, а генерал Шиллинг заявил, что Петлюра — просто «бандит».

Тарнавский и «белый» генерал Слащов 5 ноября (украинские историки часто неверно указывают дату 6 ноября) подписали мирный договор, а скорее — почетную капитуляцию Галицкой армии. По этому договору вся Галицкая армия переходила в состав Добровольческой армии и обязывалась беспрекословно подчиняться приказам Деникина и непосредственно «командующего войск Новороссийской области» генерала Шиллинга. Правительство Галичины прекращало всякую государственную деятельность и должно было переехать в Одессу, под контроль «белых». В армейские штабы УГА направляются белогвардейские офицеры. Единственная «кость», которую «белые» бросили галичанам, — внутренняя автономия частей, с сохранением старого командования, а также обещание не использовать галичан в борьбе против петлюровцев, хотя махновцы назывались в качестве непосредственных противников.