Книга Время великих реформ - Александр II
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хотя уже очень поздно, я не мог лечь, не написав тебе несколько слов. Нас было несколько человек за ужином, затем в 8 часов я отправился в русскую оперу на «Фенеллу», музыка которой мне очень нравится в связи с воспоминаниями детства и молодости, а оттуда в 9 часов – на московскую железную дорогу.
Мы добрались сюда за 4 часа, я отдал дань [уважения] присутствующим в вагоне, а остальное время, поскольку не мог тебе писать, перечитывал твое вчерашнее письмо, где каждое слово дышит любовью, которую ты мне несешь и которую я полностью тебе возвращаю. Мое письмо ты должна была получить сегодня, из него ты должна была понять, насколько наши мысли были одинаковы после бала и после нашего вчерашнего восхитительного вечера. […]
Пользуюсь свободной минуткой перед тем, как отправиться на охоту, чтобы поздороваться с мой обожаемой шалуньей. Все мои мысли, как всегда, о тебе. О! Как я сочувствую тебе, что пришлось вчера отправиться на бал [самой], и что тоскливый день предстоит нам сегодня, ибо мы лишены счастья увидеться и принуждены ждать завтрашнего вечера. Меня тянет к тебе, ангел мой, и хочется bingerle донельзя. Забыть не могу, как блаженствовали мы третьего дня. До свиданья.
Охота наша была весьма удачной, и погода была подходящая, всего 9 градусов, солнце и безветрие. Нам с Реуссом [366] удалось убить двух медведей. В 3½ часа мы уже возвратились в Малую Вышеру, и сразу же – на железную дорогу. Я отдыхал до 5 часов, а после мы, поужинав в вагоне, сыграли партию и прибыли в город в 8 часов. Я отправился прямо в оперу: там меня ждали Гугеноты [367], и признаюсь, что музыка эта, которую я так люблю, в связи с прежними воспоминаниями, доставила мне наслаждение, к тому же и исполнение было превосходным.
Однако вернулся я к себе, не дожидаясь последнего акта, ибо было уже 11 часов, а я уже знал, что увижу свой стол заваленным бумагами, и лишь в этот момент я начал их разбирать, отложив остальное на завтра. Нужно ли мне говорить тебе, дорогой ангел души моей, что мои мысли не оставляли тебя ни на минуту, ни утром, ни вечером, и что я чувствовал особую грусть оттого, что потерял день, не увидав тебя.
Только твое милое утреннее письмо, что я нашел по возвращении, немного озарило меня радостью, но я огорчен, что забыл предупредить тебя вчера на прогулке, что я не сумею отправить тебе свое письмо сегодня, чтобы ты его не ждала. Прости меня, ангел мой, мне больно за тебя, но, право, не было у меня никакой возможности. […]
Не знаю, как благодарить тебя, милый, милый ангел, за все, что ты мне писала, вернувшись с этого скучного бала и несмотря на твою усталость. Я понимаю прекрасно, о чем ты думала и где были твои мысли вчера, когда ты видела, как я гуляю по саду, в то время как я хотел бы остаться рядом с тобой.
Я счатлив, что письмо мое принесло тебе немного радости. О! Как же я огорчен, что ты переживаешь неприятности, и как досадно, что не могу я полететь к тебе, утешить тебя и заняться bingerle, чтобы забыть весь свет. О! Что бы я дал за возможность исчезнуть с тобой и жить лишь вдвоем. Скоро 2 часа, и я признаюсь, что чувствую сильную усталость, пора спать. Я собираюсь лечь, чтобы сохранить рассудительность, однако хотелось бы мне совершенно иного, если бы мы могли это сделать вместе. […]
Люблю тебя, ангел мой, без памяти и счастлив принадлежать тебе.
№ 6. Александр II – княжне Екатерине Долгоруковой
Я получил твое милое вчерашнее письмо, за которое благодарен тебе, милый ангел, до глубины души, уже после того, как отправил тебе свое, и пользуюсь первой свободной минутой, чтобы сказать тебе, что счастлив соединиться с тобой в 6, а потом и в 8 часов. Дверь будет открыта уже в 5½ часа.
Люблю тебя без памяти, и мне безумно хочется bingerle. Я завален бумагами и потому не имею возможности поболтать с тобой, как мне того хотелось бы. Но ты знаешь, что милый твой всегда и везде будет принадлежать тебе. Ты моя радость, мое счастье, мое утешение и вся моя жизнь в тебе.
№ 7. Александр II – княжне Екатерине Долгоруковой
С тех пор, как я написал и отправил тебе давеча свою записку, у меня минуты свободной не было, ибо, кроме обычных моих занятий, Совет продлился с 1 часу до 3½ часа, и сейчас я вернулся с небольшой прогулки в санях и пешком, [которую совершил] только лишь для того, чтобы подышать воздухом и размять ноги, которые уже не работали от длительного сидения.
Однако я прошел перед вашим домом в надежде заметить тебя в окне, но увы! Напрасно. О! Как я вожделею увидеть тебя, милый любимый ангел, броситься в твои объятия и сделать bingerle. Теперь я пойду отдохнуть до ужина. Меня ужасно тянет домой!
Люблю тебя, ангел мой, больше жизни и счастлив любить и принадлежать тебе душой и телом. О! Какое наслаждение доставляют мне наши bingerle, они бесконечно проникают во все мои фибры, и я чувствую себя счастливым, что заставил тебя разделить это буйство счастья, которое ты всегда умеешь мне дать.
Но при этом меня угнетает мысль, что ты можешь серьезно заболеть, после немыслимой неосторожности, которую ты совершила в те полчаса, когда я вынужден был оставить тебя. Ты вполне заслужила, моя гадкая и злая шалунья, чтобы я серьезно на тебя обиделся, но ты видела, что я на это неспособен, ибо мое обожание затмевает все прочие чувства.
Я хотел бы только, что бы ты помнила, что ты моя жизнь и мое достояние, и ты не вправе распоряжаться своим существом, которое мне принадлежит, как и мое принадлежит тебе. Мы должны друг друга беречь, ты – для меня, а я – для тебя. Подумай, что будет с нами, если одного из нас не станет?
Поэтому ты можешь понять, моя милая, тревогу, с которой я буду ожидать завтра известий от тебя, а если ты серьезно заболеешь, что со мной станется? Эта мысль не дает мне покоя, и ты обязана это понять. После того, как расстался с тобой накануне, я пил чай с детьми, а потом пришлось взяться за работу.
И лишь в 11 часов я отправился на каток, где смертельно скучал; несмотря на то, что «прелестницы» порхали вокруг меня, оставался я там не более получаса. Вечер у графини Стенбок [368] также не был для меня особо занимательным.
