Книга Маркус Вольф - Леонид Млечин

Весь месяц они не говорили о делах. Только когда наступил момент расставания и Габриэле спросила, когда они увидятся вновь, Карличек открыл карты:

— Это зависит от тебя, Габи. Чтобы увидеть тебя, мне нужно какое-то оправдание для моего начальства. Просто так они меня больше не отпустят. Вот если бы ты могла передать им какие-нибудь документы, они бы не стали нам мешать.

Видно было, что Карличек не одобряет своего начальства, но он слишком дисциплинирован, чтобы ослушаться, и слишком робок, чтобы восстать. Габриэле надолго замолчала. Просьба повергла ее в тоску. Она понимала, чего от нее хотят и чем она рискует. Невинная игра незаметно переросла в нечто, подпадающее под статьи уголовного кодекса.

С одной стороны, ее мучили угрызения совести и страх, с другой — она слишком любила Карличка, который многим для нее пожертвовал. Чувство к Карличку перевесило.

Вернувшись в Пуллах, Габриэле начала работать на восточногерманскую разведку по-настоящему. Друзья Карличка, надо отдать им должное, ее никогда не торопили и не подгоняли, не требовали ничего лишнего и довольствовались тем, что она сама им сообщала. Она боялась, что на нее начнут давить. Но этого не произошло. Напротив, она всё время слышала: делайте только то, что не создает для вас риска.

Старательная, усидчивая, с комплексом отличницы, которая всё делает только хорошо, Габриэле работала на обе разведки с присущей ей основательностью. Она была исключительно ответственным человеком, который не мог позволить себе провалиться, не справиться. Разочарование начальства было для нее худшим унижением.

Она многое знала. Не только о том, что происходит в стенах своего ведомства. По долгу службы Габриэле встречалась и с коллегами из США и Великобритании, присутствовала на важных совещаниях западных разведчиков, и всё, что ей удавалось увидеть и услышать, передавала в ГДР.

Ее острый ум ценили и на Востоке, и на Западе. Вскоре ей доверили подготовку разведывательных сводок для канцлера ФРГ. Копии она регулярно отправляла в ГДР, где их читал генеральный секретарь ЦК СЕПГ. Руководители двух немецких государств в равной степени были ей благодарны.

Получаемыми от Габриэле сведениями МГБ ГДР делилось с коллегами из советского КГБ. Этим в министерстве занималось Десятое управление, отвечавшее за сотрудничество со спецслужбами социалистических стран. Москва тоже снабжала восточногерманскую разведку информацией. Но положение внутри Западной Германии разведчики ГДР знали лучше, чем советские разведчики. Немцам было легче работать среди немцев. Между разведками социалистических стран наладилось разделение труда. Западная Германия считалась сферой особого внимания восточных немцев.

В представительстве КГБ в ГДР сразу обратили внимание на появление нового информированного источника у немецких товарищей. Москва приказала узнать, кто он, насколько надежен, нельзя ли попросить его ответить на вопросы, интересующие Комитет госбезопасности. Сотрудники представительства пытались неофициально прощупать немецких товарищей, но те хранили молчание.

Завели разговор с начальником Главного разведывательного управления МГБ ГДР генералом Маркусом Вольфом. Тот с присущей ему иронией заметил, что информацией делиться будут, а сообщать подлинные имена агентов не договаривались.

Глава представительства решил, что попробует поговорить с самим министром госбезопасности Эрихом Мильке — пусть немцы всё-таки расскажут, кого им удалось завербовать. Он позвонил в секретариат министра и попросил немедленно устроить ему встречу с Мильке. Но тот был на футбольном матче.

Если член политбюро ЦК СЕПГ и министр государственной безопасности Эрих Мильке не уезжал в отпуск или на охоту, только одно событие могло отвлечь его от важных дел — футбольный матч с участием берлинской команды «Динамо», которая состояла на балансе министерства. Мильке лично заботился о спортивном обществе «Динамо-Берлин». Однажды на ежегодном балу общества он взял микрофон из рук известного телеведущего и сам стал вести вечер. Восторгу футболистов и приглашенной публики не было предела.

А однажды на вечеринке динамовцев в кафе министр ходил от стола к столу, играя на шарманке, и собирал пожертвования для футбольного клуба. Успех был колоссальный. Под взглядом министра никто не решился выставить себя скаредным или недостаточно патриотичным.

Мильке был фанатичным болельщиком. Когда судья назначал пенальти в ворота динамовцев, министр, случалось, в гневе топтал собственную шляпу. Его сын Франк не любил сидеть рядом с отцом на матче, потому что иногда ему было просто неудобно — так громко тот кричал. Подчиненные Мильке, такие же поклонники футбола, не всегда могли разглядеть его на трибуне, но всегда слышали:

— Ага, шеф тоже здесь.

Когда популярнейший в ГДР футболист Луц Айгендорф, член национальной сборной от «Динамо», остался на Западе после товарищеской встречи в ФРГ, для Мильке это был удар. Он воспринял дезертирство футболиста как личную обиду. Через четыре года Луц погиб в Западной Германии в результате дорожно-транспортного происшествия. На опасном повороте он на своей новенькой «альфа-ромео» врезался в дерево. Бывший динамовец, не приходя в сознание, через два дня умер в больнице. В секретариате министра государственной безопасности отметили, что в тот день у Мильке настроение было лучше обычного.

Дело казалось ясным и было закрыто. Но поползли слухи, что по правому колесу машины стреляли, поэтому Айгендорф не справился с управлением. В футбольную команду пришло письмо без подписи, в котором говорилось: «Неужели вы не понимаете, что за этим делом стоит МГБ ГДР? Проведите тщательную экспертизу автомашины вашего погибшего товарища, обратите внимание на тормозную систему».

Один из перебежчиков рассказал, что на дверную ручку машины Айгендорфа был нанесен контактный яд, от которого футболист должен был потерять сознание и лишиться способности управлять машиной.

Эксперты Федерального ведомства уголовной полиции не обнаружили ни следов выстрела, ни сознательных повреждений тормозной системы. Полицейские токсикологи, специалисты по змеиным ядам и прочей экзотике сказали, что ни из практики, ни из литературы не известно ни одного случая, когда яд, попавший на неповрежденную кожу, за столь короткое время привел бы человека к смерти или обмороку. Но проверить эту версию не удалось. Эксгумация трупа, по словам экспертов Института судебной медицины, ничего не дала бы — слишком поздно доказывать наличие яда.

Так и осталось неясным, то ли Мильке действительно сумел наказать своего бывшего любимца (а план каждой ликвидации писался от руки в одном экземпляре, и его подписывал сам министр), то ли служба дезинформации МГБ просто воспользовалась случаем доказать всемогущество ведомства.

До Нового года главе представительства КГБ встретиться с министром так и не удалось. В социалистической Германии официально Рождество праздником не считалось, но все его отмечали. Из представительства КГБ в секретариат Мильке прислали большую корзину цветов, узбекскую дыню, сувенирный набор белорусских водок, набор черной и красной икры и только что изданный в Москве сборник афоризмов Лихтенберга.