Книга Теория шести рукопожатий - Крэйг Браун

«Мы слишком пресытились друг другом, – заключает Чаплин в автобиографии. – Во время стоянок в портах мы редко виделись, не считая коротких «здравствуйте» и «до свиданья». Но когда стало известно, что мы оба плывем в Штаты на «Президенте Кулидже», мы смирились с судьбой и больше не пытались вымучить энтузиазм». Чаплин погружается в новый сценарий; к тому времени, когда корабль подходит к Калифорнии, у него уже написано 10 тысяч слов.

Все дело в потребности. Кокто ненасытен в своей тяге к знаменитостям, а у Чаплина она случается лишь приступами и может быстро превратиться в отвращение. Встретившись с Арнольдом Шенбергом, Альбертом Эйнштейном или Томасом Манном, он сразу же ощущает духовное родство, но потом быстро уходит в свою раковину. У него всегда была удивительная способность выуживать из незнакомого человека все, что хочет, и очень быстро, но потом он чувствует пресыщенность. Те, кто плохо его знает, неверно истолковывают эту жадность; то, что они принимают за крепкую связь, неизбежно оказывается не более чем мимолетным знакомством: перспектива дружбы длиною в жизнь внезапно, как по мановению волшебной палочки, сходит на нет и превращается в воспоминание о случайной встрече.

ЧАРЛИ ЧАПЛИН на вторых ролях у ГРАУЧО МАРКСА

Теннисный клуб «Беверли-Хиллз», Лос-Анджелес

14 июля 1937 года

Теннис стал самым модным видом спорта в Голливуде: в него играют Кларк Гейбл, Эррол Флинн, Кэри Грант, Спенсер Трейси, Кэрол Ломбард, Дэвид Нивен, Норма Ширер и Кэтрин Хепберн. Из-за этого Фред Перри – теннисист номер 1 в мире за последние пять лет[230] – уйти в профессионалы и перебраться в Лос-Анджелес с женой – кинозвездой Хелен Винсон. Вместе с чемпионом Америки Эллсуортом Вайнзом он покупает теннисный клуб «Беверли-Хиллз». Чтобы отметить его открытие, они проводят первый турнир профессионалов в паре со знаменитостями: Перри в паре с Чарли Чаплином, а Вайнз – с Граучо Марксом.

Чарли Чаплин (родился в 1889 году) всего на год старше Граучо Маркса (родился в 1890-м), но кажется, что их разделяет пропасть: то есть звук. Чаплин – король немой комедии, Маркс – король каламбуров и язвительных подколок. Чаплин постоянно мучится из-за того, что принадлежит прошлому; за обедом перед игрой он делится страхами с противником.

«Чарли повернулся ко мне и сказал: «Господи, как я тебе завидую», – вспоминает Граучо четверть века спустя, – а я сказал: «Ты мне? Почему?» Он сказал: «Жалко, что я не могу разговаривать в кино, как ты». Мне подумалось, какая ирония судьбы. Вот величайший комик в мире, невиданный прежде, и он сидит и завидует мне, потому что я могу разговаривать».

Нетрудно почувствовать привкус злорадства под этим внешним проявлением сочувствия. Граучо всегда был очень боевитого характера, а Чаплин – чемпион мира на комедийном поле, на котором играет и он. Однако в будущем, когда Граучо оглядывается на этот разговор, немая комедия представляется не менее устаревшей и нелепой, чем велосипед с огромным колесом.

Два нервозных комика обмениваются мнениями. «Вот мы, два невротика, сидим и разговариваем в полном ужасе от жизни и от своей карьеры. Казалось бы, Чаплин к тому времени уже должен быть более-менее уверен в своем необыкновенном таланте. Но нет! Он так же боялся, как в первый раз, когда пришел ко мне за советом».

Это первое знакомство состоялось шестнадцать лет назад, когда братья Маркс ехали из Миннеаполиса в Эдмонтон. Делая пересадку в Виннипеге, во время трехчасового ожидания Граучо шел по главной улице города мимо театра «Эмпресс», где в то время как раз выступал Чаплин. Из театра до него донеслись громкие взрывы смеха. «Я в жизни не слышал, чтобы зрители так хохотали». Он пошел за кулисы, представился Чаплину и пригласил его на выступление братьев Маркс.

Чаплин согласился. В качестве розыгрыша он решил сесть в первом ряду и весь спектакль делать вид, что читает газету. В тот раз братья Маркс не обмолвились об этом ни слова, но когда Чаплин в ответ пригласил их на свое выступление, они поменялись местами в ложе с четырьмя ортодоксальными раввинами с огромными бородами. Полагая, что раввины – это загримированные братья Маркс, Чаплин стал над ними потешаться, после чего все четверо возмущенно покинули театр в знак протеста.

Когда их пути снова пересеклись в Солт-Лейк-Сити, братья Маркс уговорили Чаплина сходить вместе с ними в бордель, но он оказался слишком робок, чтобы активно себя проявить, и предпочел болтать с мадам и играть с ее собачкой. Потом он сказал братьям, что только что отверг предложение из Голливуда, где ему обещали платить по 500 долларов в неделю. «Никакой комик не стоит пяти сотен в неделю, – объяснил он. – Если я соглашусь и не выполню обещанного, меня выгонят».

Они не виделись с Чаплином пять лет, и за это время он стал крупной звездой в Голливуде и прославился многочисленными романами, иногда с очень молоденькими девушками. Когда братья пришли на званый ужин к нему в особняк, за каждым стулом стояло по лакею в униформе.

В оставшиеся годы Граучо Маркс и Чарли Чаплин поддерживают неровное общение, их восхищение друг другом умеряется чувством соперничества[231]. Как и Чаплин, Граучо постоянно оглядывается через плечо в страхе, что его переплюнут. Когда одновременно выходят «Обезьяньи проделки» и «Огни большого города», он с упреком замечает: «Огни большого города» хвалят как шедевр, немедленно перешедший в разряд классики, а в «Обезьяньих проделках» видят «обычный для Марксов бедлам».

В тот летний день 1937 года острая конкуренция между двумя знаменитейшими комиками мира как бы была подтверждена официально. Чарли Чаплин добился успеха в теннисе: мало того, что он член клуба «Беверли-Хиллз», у него есть собственный корт, где он устраивает теннисные партии со звездами, такими как Грета Гарбо и Кларк Гейбл. В присутствии операторов кинохроники он всегда играет чуть-чуть усерднее. Граучо владеет ракеткой гораздо хуже. Поскольку он не соперник Чаплину в теннисе и не может показаться на публике без своей клоунской киноличины, он решает соревноваться за смех зрителей. Он является на корт с огромным чемоданом и дюжиной теннисных ракеток, залезает в спальный мешок, а потом демонстративно достает ракетку для пинг-понга.

Чаплин и Перри легко выигрывают первый гейм, да и второй тоже. Тогда Граучо заявляет во всеуслышание, что собирается сделать перерыв на обед («Вайнз может и сам за меня поиграть!»). Он лезет в чемодан, вытаскивает скатерть и груду бутербродов и раскладывает их на траве.

– Не хотите выпить со мной чайку? – кричит он Чаплину, играя на зрителей.

Чарли Чаплин делает вид, будто ему смешно, но в душе он кипит: он хочет продолжать матч.

– Я пришел сюда не для того, чтобы играть простака у тебя на подхвате, – шипит он на ухо Граучо.