Книга Русский Галантный век в лицах и сюжетах. Kнига первая - Лев Бердников

Меры Павла по борьбе с “безбожными правилами” якобинцев нельзя не назвать крутыми. Это особенно бросается в глаза, если сравнить его способы борьбы с теми, которые были предприняты его матерью – императрицей Екатериной II, которая так же, как Павел, воспринимала революционные моды как покушение на государственные устои России.

Историк-эмигрант Николай Потоцкий, издавший в 1957 году в Буэнос-Айресе монографию о Павле, видел в крутых мерах императора “проявления его мудрой отеческой заботливости о сохранении духовной чистоты народа”, начинавшего утрачивать “после своего русского обличия и свой русский дух”. Однако, хваля самодержца за то, что он не допускал “жалкого обезьянничанья” французских мод, Потоцкий забывает, что Павел ориетировался не на русский, а исключительно на прусский костюм. Император запретил, в частности, разъезжать в экипажах с русской упряжью; приказал переодеть кучеров в немецкое платье и сбрить стародавние бороды. Показательно, что фельдмаршал, великий Александр Суворов как раз порвал с Павлом Петровичем из-за забвения последним русских традиций и преклонения перед Пруссией. “Русские всегда били пруссаков, – говорил Суворов. – Так чего же тут перенимать?”. А когда фельдмаршал получил от Павла палочки для измерения солдатских кос и буклей, то сказал: “Пудра не порох, букли не пушки, коса не тесак, я не немец, а природный русак”.

Однобортные кафтаны со стоячим воротником, треугольные шляпы, камзолы, короткое нижнее платье, напудренные волосы, связанные в косу или сетку, бриджи или чулки, ботфорты – старым формам прусского костюма отдавалось предпочтение над новыми. Не случайно герцогиня Саксен-Кобургская, мать супруги великого князя Константина Павловича, говорила о Павле, что “около него все устроено на прусский лад и еще по старинным образцам прусским… Солдаты русские, обращенные в пруссаков… одеты по старинной форме Фридриха Вильгельма I” (то есть первой половины XVIII века – Л.Б.). Именно в Пруссии Павел заимствует преувеличенный интерес к муштре, военному строю, регламентации, форме и даже таким ее элементам, как размер косицы и ее направление по шву.

Император проводит полную унификацию чиновничьей одежды. В 1797 году был введен единый статский мундир для всех губерний. Для всех был определен кафтан темно-зеленого сукна “с наблюдением в воротниках и обшлагах тех цветов, какие заключаются в губернских гербах”. Мундир наглядно демонстрировал положение человека в обществе, его сословную принадлежность, говорил о роде службы и ранге. Новый мундир по прусскому образцу, а также штиблеты и парик с буклями и косой получили также гвардия и армия.

Любые мелочи в одежде были для Павла делом государственной важности. Реформы коснулись цвета кокарды на шапке, окраски плюмажа, высоты сапог, пуговиц на гетрах и т. д. Подчас для того, чтобы выслужиться перед царем, достаточно было явиться на вахтпарад с теми новшествами в форме, которые Павел ввел днем раньше. Готовность исполнить малейший каприз самодержца награждалась орденом и производством в следующий чин.

Внедрение прусских форм производилось столь активно, что вызвало неодобрение именно прусского посла, генерала Брюля: “Император не нашел ничего лучшего, как взять за модель прусский образец и слепо ему следовать без предварительного серьезного размышления о необходимых приспособлениях этого образца к месту, климату, нравам, обычаю, национальному характеру”. Брюль находит, что прежняя екатерининская форма, удобная и соответствующая национальному вкусу, теперь заменена менее удобной и неразумной: “Гренадерская шапка, штиблеты, тесная форма – все это мешает, стесняет солдата!”.

Прусский посол был не одинок – многие роптали на старинную прусскую форму. Среди недовольных нашелся один балагур, дворянин Алексей Копьев, решивший сыграть над Павлом дерзкую шутку. Он заказал все в преувеличенном, карикатурном виде: ботфорты, перчатки с раструбами, прицепил уродливые косу и букли и в этом шутовском наряде явился к Павлу. Император посадил шутника под арест на сутки, а потом велел отправить его в драгунский полк в Финляндию.

Другой пример куража над прусскими порядками Павла I представил князь Александр Порюс-Визанпурский. Он надел внушительных размеров напудренный парик, треугольную шляпу, напомадил свои длинные, черные усы и закрутил их вверх на прусский манер. Узкий мундир сжимал его корпус; живот был подтянут широким поясом, на котором висела длинная шпага. Перчатки по локоть, ботфорты, в которых исчезали его тощие ноги, и тамбур-мажорская палка довершали эту странную карикатуру. В таком виде явился он на парад, умышленно утрируя быструю и мерную походку солдат Фридриха.

– Хотели, чтоб я был пруссаком, – громко сказал он, – ну вот!

Шутка не понравилась Павлу. Сильно оскорбленный такою насмешкою, государь отправил виновника сначала в крепость, а затем предал военному суду. И только благодаря тому, что князь притворился сумасшедшим во время суда, ему удалось избежать сурового наказания.

И все-таки в реформе одежды, осуществленной Павлом I, было одно существенное достоинство, роднящее ее с преобразованиями Петра I, о чем проницательно сказал Андрей Болотов:

“Гонитель на всякую роскошь, он (Павел – Л.Б.) отменно любил простоту”. И действительно, Павел Петрович, говоря словами Болотова, “нанес чувствительный удар нашему мотовству, пышности и роскоши, достигшей высочайшей уже степени, и о уменьшении которой он равномерно вознамеривался стараться”. Достаточно сказать, что павловский мундир стоил всего 22 рубля, в то время как екатерининский 122!

Однако в истории одежды эпоху Павла называют периодом безвременья. От поклонения моде все были удерживаемы полицейскими мерами. Монарх бросал вызов мужской и женской элегантности. Именно поэтому павловские запреты не могли действовать долго. Характерно, что на следующий же день после трагической смерти Павла 11 марта 1801 года в столицах, как по мановению волшебной палочки, появились прежде опальные круглые шляпы, фраки, жилеты и панталоны – французская мода снова властно внедрилась в русский дворянский быт…

Но вернемся к фильму “Тот самый Мюнхгаузен”. Герцог восклицает там: ”Форма одежды летняя, парадная. Синие двубортные мундиры с золотой оторочкой – в однобортном сейчас никто не воюет. Талия на десять сантиметров ниже, чем в мирное время. Люди непременно должны знать, что надевать – нарядный сюртук или деловой камзол! – и добавляет, обращаясь уже непосредственно к барону. – Я всегда уважал ваш образ мысли, свободную линию плеча, зауженные панталоны. Вы могли бы стать примером для нашей молодежи”.

Замечательно то, что одежда здесь – такая же добродетель, как душевные, интеллектуальные, моральные качества человека. Такая завышенная оценка внешнего облика свойственна всему русскому XVIII веку. Комедийная и журнальная сатира того времени бичевала щеголей-петиметров, для которых следование моде было одним из главных пристрастий. Но наряду с непосредственными заимствованиями европейской моды россиянами (из путешествий за границу, журналов мод, общения с иноземцами и т. д.), немалую, а в некоторые периоды и определяющую роль в этом деле играл монарший диктат. И здесь особое место занимают Петр I с его настойчивым введением французского костюма и Павел I с не менее насильственным переодеванием подданных в старинное прусское платье. И хотя преобразования Петра в этой сфере определили дальнейшее развитие одежды в России, а новации Павла оказались исторически бесперспективными и не получили какого-либо продолжения, оба императора смело могут быть названы костюмерами своей эпохи и своей страны.