Книга Свобода уйти, свобода остаться - Вероника Иванова

— Какого рода?

— Добраться до вас раньше, чем этого ожидают похитители.

— И добрались, что странно... Расскажете, как вам это удалось?

Джерон улыбнулся, прикрывая глаза.

— Если вкратце... Мир вблизи побережья Антреи и на довольно большом удалении в море похож на сжатую ткань, столько в нём складок. А по таким «складкам» можно путешествовать куда быстрее и проще, чем по Порталам. Разумеется, если умеешь это делать. Я — умею. Поэтому мне нужно было только найти подходящее место для входа в Поток, а выход из него был совсем рядом с островом, на который увезли вас. Правда, пришлось немного поплавать, но когда знаешь, где окажешься, легче подготовиться к возможным неудобствам. Например, понадёжнее закрепить меч.

— Хонк уступил вам даже заплечные ножны... С чего такая щедрость и... такое доверие?

— Ваш телохранитель счёл меня достойным. Наверное.

А вот теперь он лукавит, видят боги, лукавит! Но узнать истину я всё равно не смогу, разве что расспрошу Хонка. Когда вернусь. А кстати, когда?

— И вы, оказавшись на острове, сразу знали, куда идти? Не поверю: остров на такой уж и маленький, а форт, насколько могу представить, с моря виден не так уж и отчётливо.

Джерон распахнул глаза и посмотрел на меня с укором, как на малое дитя:

— Вас не смутило то, что я проследил ваш путь по воде от начала и до завершения, так почему же вы считаете меня неспособным проделать всё то же самое, только в пределах крохотного клочка земли? Логика не прослеживается.

— Вы во всём ищете логику?

— Не ищу. Просто знаю, что она есть. Должна быть, дабы равновесие причин и следствий не нарушалось. А вы сейчас противоречите своим же выводам.

Уел. Вообще-то, мой вопрос изначально был глупым, но понял я это, уже заканчивая его задавать, и отступать было поздно. Упрямый, что с меня взять? Да ещё познабливает... Неужели, простыл?

— Вам не мешало бы накинуть что-нибудь сверху.

Тоже видит, что я неважно себя чувствую? Надо же, какой внимательный...

— Я не шучу. Давайте-ка, закутайтесь!

Он набросил свой плащ мне на плечи.

— Эй, а как же...

— Моя одёжка достаточно подсохла. Надеюсь, корабль не задержится.

Хоть он и старался казаться беспечным, в голосе появилась тень тревоги, и Джерон даже отвернулся, одеваясь, наверное, чтобы я не видел глаз, которые, как водится, гораздо красноречивее языка.

— Вы чего-то опасаетесь?

Он ответил коротко, почти нехотя:

— Да.

— Чего же?

— Это только мои предположения.

— Я хочу их услышать.

— Зачем?

— Мне почему-то кажется, что они важны.

Джерон заправил рубашку в штаны и качнул головой, то ли согласно, то ли разочарованно.

— И всё же?

— Они касаются вас.

— Тогда тем более!

— Видите ли... — Он нервно потёр запястья друг о друга. — Влага вашего тела, содержащая серебро, находится в постоянной связи с влагой, разлитой вовне его, постепенно полностью замещаясь. Вы вдыхаете и выдыхаете воздух, потеете и всё прочее... Но количество серебра в вашем теле остаётся примерно одним и тем же, поддерживаясь на необходимом для вашего существования уровне. Однако сейчас вы покинули пределы территории, на которой возможен равноценный обмен влагой и...

— Хотите сказать, я могу умереть?

Зелёные глаза нерешительно дрогнули:

— Этого утверждать не буду.

— Но Сойнер... Он умер похожей смертью, да?

— Тот несчастный? О, нет! Скорее, на серебро в его крови было оказано влияние... оно было, как вы выражаетесь, заговорено, и по выходу за пределы города начало приходить в возбуждённое состояние. В вашем случае всё немного не так.

— А как?

— Замещение влаги вряд ли убьёт вас, но... Способно повлиять на ваши способности. Умертвить их.

Понадобилась почти целая минута, чтобы произнесённые слова превратились в образы, понятные моему сознанию.

Я могу потерять свой дар? И навсегда отделаться от проклятия быть прикованным к этому городу невидимыми, но нерушимыми цепями? Могу идти, куда захочу, и жить, как мне заблагорассудиться? Могу обрести настоящую свободу и стать счастливым? Достаточно лишь задержаться здесь, на острове, спрятаться, чтобы искали подольше, выждать время... Джерон не выдаст меня, если попрошу молчать, уверен, не выдаст. И я стану...

А вот что станет с городом?

Возникшее было ликование начало угасать, медленно, но неотвратимо.

Антреа останется без своего Стража по крайней мере до тех пор, пока не родится и не вырастет новый. Но кто будет его зачинать, если я сбегу? Купель. А кто будет его учить? Да, многое станет ясным само по себе, с течением времени, но если вспомнить, как трудно было мне составлять из осколков знаний правильную мозаику... Конечно, будущий Страж справится. К концу своей жизни — определённо. Если доживёт до предписанного срока. Но сколько ошибок он успеет совершить? И не появится ли среди них той единственной, которая сможет привести к гибели всего города? Довольно позволить безумию один раз беспрепятственно проникнуть за городские стены, и оно будет находить всё новые и новые лазейки... Антреа падёт. А если выживет, то цена этой жизни будет недостойно велика.

Мне нет дела до того, как относятся к Стражу. Плевать, что на меня смотрят косо и брезгливо, полагая не человеком, а чудовищем! Я люблю свой город. Наверное, потому, что чувствую его душу полнее всех прочих жителей. Допустить, чтобы моя любовь погибла? Нет. Не могу. А позволить моей королеве остаться наедине с долгом, который и так непомерно тяжёл... Легче самому положить голову на плаху. Пусть я никогда не дождусь от Наис благосклонности, но в отместку заставлять её страдать? Глупо и недостойно. Хватит уже совершённых ошибок! Передо мной открыли дверь в другую жизнь? Спасибо, крайне признателен. Но я ещё не прожил ЭТУ. И, если позволите, сначала попробую испить до дна уже налитую и пригубленную чашу.

— Как вы полагаете, сколько у меня есть времени?

Он подумал, посчитал что-то в уме, собрал переносицу смешными складками.

— Не менее суток.

— А, тогда всё в порядке!

Зелёные глаза недоверчиво расширились:

— А мне показалось, что вы вовсе не прочь...

И как он ухитряется читать мои мысли? С помощью живого серебра в своей крови? Вряд ли: судя по предыдущим объяснениям, они заключили между собой договор, и прибегают к помощи друг друга только в крайних случаях. Хотя, может быть и так, что мой случай самый, что ни на есть, крайний.

— Вы не ошиблись. Признаться, искушение было велико.