Книга Черный ветер, белый снег. Новый рассвет национальной идеи - Чарльз Кловер

Стойкий, но гуманный Штирлиц – образец советского мужчины. Двенадцатисерийный фильм изображал подвиги этого вымышленного агента НКВД, внедрившегося в аппарат гестапо. Он раскрыл план американцев сорвать Ялтинский договор и заключить сепаратный мир с Гитлером, чтобы преградить СССР путь в Восточную Европу. Этот решительный, вдумчивый, патриотичный и мягкий в общении человек оказался прекрасной рекламной вывеской для оплатившего съемки сериала КГБ и моральным компасом для целого поколения советских людей. Теперь он оказался образцом президента.

Павловский утверждает, что результаты этого опроса особенно их заинтересовали, потому что в тот момент Кремль, работая над операцией «Преемник», выбирал из двух кандидатур силовиков – либо премьер-министр Степашин, в прошлом министр внутренних дел, либо Владимир Путин, подполковник КГБ, служивший в Дрездене, а теперь возглавлявший ФСБ. Казалось непростым делом «продать» избирателям человека из спецслужб, ведь это самая непопулярная структура в России, – но теперь все стало ясно: избиратели получат агента КГБ, работавшего в Германии. Так в коротком списке кандидатов осталось одно имя.

Знаки времени: Кремль, уклоняясь от реальной политики, правил с помощью политтехнологий, с помощью телевизионных образов, прямо как в романе Виктора Пелевина. Афоризм канадского мыслителя Маршалла Маклюэна «Медиа – это сообщение» из предмета безобидной болтовни на светском приеме превратился в убийственно серьезную аксиому государственного управления. 14 марта 2000 года, когда выборы закончились победой Путина, еженедельник «Коммерсант Власть» вышел с фотографией Штирлица в гестаповском мундире под заголовком: «Штирлиц – наш президент».

Глава 12. Пешки

Владимир Путин поступил на службу в КГБ сразу по окончании юридического факультета ЛГУ в 1975 году и несколько лет в период холодной войны прослужил в Германии. Он вошел в политику (покинул ли он при этом КГБ, не вполне ясно) и стал работать на мэра Санкт-Петербурга Анатолия Собчака, а после того как Собчак потерпел поражение на выборах 1996 года, Путина пригласили в Москву и назначали на различные должности среднего уровня. Наконец, в 1998 году он был назначен главой ФСБ.

Молодой Путин производил впечатление человека умного и беспощадного и проявлял непоколебимую верность своему прежнему начальнику Анатолию Собчаку. Ельцина интересовало именно это качество – ему требовались гарантии, что ни он сам, ни его семья не пострадают, когда он уйдет в отставку. И Путин в самом деле проявлял такую же лояльность по отношению к Ельцину. Когда генеральный прокурор Юрий Скуратов начал расследовать коррупционные связи ельцинской семьи и приближенных президента со швейцарской строительной компанией, возмездие не заставило себя ждать: в апреле 1999 года государственное телевидение продемонстрировало видеозапись, на которой Скуратов развлекался с двумя голыми женщинами в номере отеля. Утечка была, по слухам, организована лично Путиным, в ту пору возглавлявшим ФСБ. На пресс-конференции Путин подтвердил, что заснят с женщинами именно Скуратов, и обвинил его также в связях с известными преступниками.

В КГБ Путин поднялся не слишком высоко, всего лишь до звания подполковника, но это и делало его идеальным преемником: он умел говорить на языке чекистов, шпионов, но был всем обязан Ельцину и не забыл этого. Ельцин в воспоминаниях сообщает, что с самого начала присматривал себе в преемники именно Путина и остановил свой выбор на нем уже в 1998 году, еще до того, как назначил его главой ФСБ.

«Буду работать там, куда назначите» – так, по воспоминаниям Ельцина, ответил Путин на предложение занять должность премьер-министра. «А на самый высокий пост?» Путин замешкался с ответом. Чувствовалось, что он впервые по-настоящему осознал, о чем идет разговор. «Не знаю, Борис Николаевич. Не думаю, что я к этому готов». – «Подумайте. Я верю в вас».

Добиться избрания бывшего офицера КГБ было не так просто. Старые воспоминания живут долго, а популярность КГБ находилась на отметке чуть выше любви к организованной преступности, но заведомо ниже даже симпатии к насквозь коррумпированной автоинспекции. К тому же Путин перед микрофоном вел себя скованно, такого трудно протолкнуть, но опросы показывали, что граждане России успели разочароваться в демократах и жаждут порядка, ради этого они примут тоталитарную фигуру и пожертвуют частью новообретенных свобод. Путин – подтянутый, не меняющий выражения лица, трезвый – выгодно отличался от бесшабашного пьющего Ельцина. Русские мечтали о твердой руке, Путин был для них идеальным лидером, и он появился как раз вовремя, после ряда так и оставшихся без объяснения инцидентов, вызвавших у россиян страх за свою безопасность.

Заняв в августе пост премьер-министра, Путин сразу же столкнулся с серьезным военным вызовом: чеченские повстанцы под руководством Шамиля Басаева вторглись в Дагестан. Впервые после заключения Хасавюртовских соглашений чеченские мятежники попытались расширить свое влияние и угрожали соседним областям Северного Кавказа. Российский спецназ был отправлен в Дагестан для отражения угрозы, и правительство Путина вновь объявило войну Чечне.

Но готовность россиян вновь воевать где-то в далекой горной провинции оставалась под сомнением, пока ряд загадочных и чудовищных взрывов не превратил этот конфликт из второстепенной полицейской акции в национальный крестовый поход, заполонивший все новостные программы.

4 сентября в 22.00 перед пятиэтажным зданием в Буйнакске (Дагестан, поблизости от границы с Чечней) взорвался заминированный автомобиль. В этом здании находились российские пограничники с семьями, погибло 64 человека. Пять дней спустя более крупная бомба взорвалась в девятиэтажном здании на улице Гурьянова в Москве, убив 94 человека: здание развалилось пополам. На следующей неделе взорвались еще два дома – в Москве и Волгодонске; кроме того, согласно сообщениям, ряд покушений был предотвращен в последний момент.

Образы разрушенных квартир, труб, свисающих из расколотых надвое помещений, врезались в память российских телезрителей. Взрывные устройства были начинены огромным количеством гексогена. Таких взрывов в российских городах не было со времен Второй мировой войны. Создавались общественные патрули, соседи дежурили возле домов по очереди. Население было напугано и согласилось на новую войну, лишь бы избавиться от этой угрозы.

Вторая чеченская война и обеспечила Путину власть. Он сохранял спокойствие под огнем, созданный ему телевидением образ крутого парня как нельзя лучше подходил для главнокомандующего, и его рейтинг за осень взлетел до пятидесяти с лишним процентов – неслыханный на тот момент уровень для любого члена правительства. Тем самым переход к нему президентской власти грядущей весной был уже гарантирован.

Правда, эти подозрительные события перед началом Второй чеченской войны породили немало теорий заговора, занявших, наравне с августом 1991 и октябрем 1993 года, свое место в легендах о таинственном и зловещем десятилетии. Некоторые вопросы насчет взрывов по-прежнему остаются без ответа. Прогремело четыре взрыва, но бомб было найдено значительно больше – например, 22 сентября бдительные жители Рязани успели обнаружить взрывное устройство до того, как оно сработало. Через несколько часов, перехватив подозрительный телефонный разговор, местная милиция и служба безопасности окружили убежище предполагаемых террористов[394]. А затем события приняли странный оборот: 24 сентября глава ФСБ Николай Патрушев заявил по телевидению, что рязанская «бомба» была частью учений ФСБ и «террористы» на самом деле – оперативники, которые подложили в дом три мешка сахара, чтобы выглядело похоже на гексоген. «Инцидент в Рязани – не взрыв и не предотвращенный взрыв. Это были учения».