Книга Новое платье Леони - Катрин Панколь

– В Англии их бы отправили в тюрьму! Вы понимаете, я же владелица всех лебедей, которые живут на моей территории, и напасть на них означает напасть на меня. Это старый закон, который мне лично очень подходит.

Они много разговаривали. В основном о пустяках, но иногда о более серьезных вещах. Елена никогда не вызывала Елизавету на откровения. Она слушала, но не задавала вопросов.

В 1953 году Елизавета взошла на трон. Елена подумала, что больше никогда ее не увидит. Каково же было ее удивление, когда на Рождество она получила открытку: «Счастливого Рождества», подписанную «Ее Королевское Величество». Они завели обычай переписываться и встречались, когда Елена приезжала в Лондон. Елизавета приглашала ее в Букингемский дворец, в Бэлморал или в Виндзор. Они долго прогуливались по полям и паркам.

– Ну а как поживает Гэри? – спросила Елизавета.

Елена услышала шум сминаемой бумаги. Елизавета пожертвовала утренней газетой, чтобы справиться о судьбе внука.

– Все нормально. Они уехали сегодня. В сторону Парижа.

– Well…

– Они побудут там некоторое время, а потом Гэри отправится в Лондон. Он – замечательный мальчик, Элизабет.

– Да. Он хороший мальчик. Не хотелось бы, чтобы он испортился.

– Его выступление имело большой успех. Я получила право на репетицию исключительно для себя. Это было замечательно! А Ширли ради концерта даже приехала из Лондона. Она вам не говорила?

– Да-да, ей тоже очень понравилось.

Елизавета выдержала паузу, а потом негромко спросила:

– А скажите мне, он ничего не подозревает?

– Нет. Ни он, ни его подружка. Они с удовольствием слопали историю о том, что мне за жилье нужно платить музыкальными концертами.

– Они не должны ничего знать!

– Нет, конечно.

– А малышка Гортензия? Как она вам? Ширли ее нахваливает.

– Несносная девчонка. Да, с характером, но в целом девочка хорошая. И кстати, я с ней начала дело…

– Что значит «начала дело»?

– Я снова решила заняться модой.

– What? Nonsense![31]

Елизавете, судя по всему, даже изменило ее легендарное хладнокровие. Она кашлянула и спросила:

– А хорошая ли это мысль? После всего, что случилось…

– Это просто превосходная мысль! – сказала Елена. – Ну во-первых, потому, что никогда не следует останавливаться на поражении. Ну и еще потому, что мне придется чаще ездить в Европу, и я смогу вас навестить!

– Вы собираетесь взять реванш, правильно я поняла?

– Да, я собираюсь отомстить, и это будет ужасно для «той женщины».

Она никогда не произносила ни имени, ни фамилии врагини. Она говорила «та женщина», и близкие понимали, о ком она.

– Елена… вы уверены, что это разумное решение?

– Никто на свете не заставит меня отступиться от этого плана. Я нашла верную руку, которая отомстит за меня… Искушение слишком велико.

Елизавета глубоко вздохнула, ее собаки удивленно прислушались и насторожились.

* * *

Это было в 1972 году.

Елена представила свою первую коллекцию. Она все организовала с помощью верного Робера Систерона, секретаря графа. Он был у нее и ассистентом, и бухгалтером, и советником, и координатором проекта.

И при этом любовником. Он был молод, а ей хотелось свежей плоти. У графа была связь с женщиной на тридцать лет моложе его, обворожительной и жадной, которая хотела вытеснить Елену из его жизни.

Робер предупредил ее: «Эта женщина сделает все, чтобы подставить вам подножку, ее ничего не остановит. Ей нужен граф. Если вы добьетесь успеха, он никогда вас не покинет. Он будет гордиться вами, он захочет сиять в лучах вашей славы, а она это понимает, опасайтесь ее, Елена».

Она в который раз осадила его.

– Вы везде видите препятствия, Робер, а я рвусь напролом. Я хочу открыть свой дом моделей, хочу уже давно, я училась, я все узнала, я чувствую себя сильной и способной на это. И к тому же у меня есть чем платить за все мои прихоти!

– Она сделает все, чтобы помешать вам, вплоть до того, чтобы на вас напасть или нанять человека, который это сделает. Я буду ходить за вами по пятам. Было бы разумно с вашей стороны прислушаться к моим словам.

Елена не слишком-то обратила на них внимание.

Уже много дней она рисовала, резала, примеряла. Сняла мастерскую с пятью работниками и работницами швейного производства. Разработала около пятидесяти моделей. Сняла салон в отеле «Мерис», самый дорогой, самый шикарный, наняла пятнадцать манекенщиц, пригласила представителей франкоязычной прессы со всего мира.

И вот великий день настал.

Робер заказал множество букетов белых цветов, салон благоухал. Пятьдесят моделей одежды должны были привезти около шести утра. Показ начинался ровно в одиннадцать тридцать.

Ровно в шесть она стояла, выпрямившись как стрела, в салоне отеля «Мерис». Завтрак был уже подан: кофе, чай, шоколад, венская выпечка, яичница-глазунья, яичница-болтунья, тосты, фруктовый сок.

Атмосфера была наэлектризована. Люди, которые работали всю ночь вместе с Еленой, толпились вокруг буфета, на ходу ловили круассаны, ломтики ветчины и лосося, все время что-то требовали, жаловались, что никто их не слышит.

Одни гомонили, нервно курили сигарету за сигаретой, бегая из угла в угол. Тогда еще не говорили fashion week, тогда все называлось «неделя коллекций». Ожидали пятьсот человек, а не тысяча двести, как бывает сейчас, фотографы и операторы обычно тихо сидели в своем углу, и было их не слишком много. Было запрещено распространять фотографии или фильмы, надо было дождаться «разрешения на публикацию», прежде чем обнародовать хотя бы один снимок с показа. Звезды тогда звались Ив Сен Лоран, Шанель и Диор в области высокой моды, а в области прет-а-порте – Дороти Бис, Аньес Б., Эммануэль Хан, Кензо. И были еще другие, те, кого называли «цирк». Они не имели права проводить свои дефиле в рамках показов высокой моды и раскидывали шатры где угодно, на парковке или просто на пустыре. Это были Мюглер, Беретта, Монтана, Кастельбажак.

Елене удалось пробиться в синдикат высокой моды, ей назначили день и час.

Ее показ должен был длиться двадцать пять минут. Пятьдесят моделей одежды. И если все пройдет успешно, об этом узнают на следующий день из «Фигаро» или посмотрев первую страницу Woman Wear.

Зал медленно наполнялся. Журналисты, колумнисты, друзья и знакомые. Весь Париж был тут и с нетерпением ожидал триумфа любимицы прессы Елены Карховой.

Из-за занавеса, который принесет ей удачу или провал, она наблюдала за залом.