Книга Загадки Петербурга I. Умышленный город - Елена Игнатова

В октябре и ноябре на той же набережной опять были проводы. На этот раз «Интернационал» не играли. Родину покидали высланные из советской России деятели науки и культуры, цвет русской интеллигенции. В начале октября отсюда провожали москвичей, 15 ноября — петроградцев, отплывавших от «запушенной первым снегом и погруженной в вечерний сумрак василеостровской набережной. На ней собралось более сотни, а может быть, и около двухсот родственников и друзей отплывающих» (Б. Лосский. «К изгнанию „людей мысли“ в 1922 году»).

В Петрограде-Ленинграде ожесточенно вытравлялось все, связывающее нынешнюю жизнь с прошлым. Во время изъятия церковных ценностей в 1922 году были разграблены не только храмы, «пошли систематические поиски драгоценных металлов и камней в царских и других богатых могилах», — рассказывал Б. Лосский. Награбленное пошло в переплавку (среди прочего серебряный иконостас Казанского собора). Грабежи были только началом разгрома церкви. В августе 1922 года расстреляны петроградский митрополит Вениамин и другие осужденные на Петроградском церковном процессе. Храмы закрывались, а в Александро-Невской лавре в 20-е годы открыли Институт народов Севера.

«В пустынном монастырском убежище учились грамоте, ели и спали кочевники из тайги, охотники и рыболовы — среди них и шаманы. [Они] плясали под громадные самодельные бубны. Они входили в экстаз, прыгали, бесновались и что-то при этом выкрикивали воющими высокими голосами» (Л. Жукова. «Эпилоги»). Видно, правы были раскольники: «Петербургу быть пусту»…

Хотя он заполнен людьми, бурлит жизнь в коммунальных квартирах и на улицах. В сентябре 1927 года Чуковский записывал в дневнике: по дороге «домой останавливаюсь у кабаков (пивных), которых развелось множество. Изо всех пивных рваные люди, измызганные и несчастные, идут, ругаясь и падая. Иногда кажется, что пьяных в городе больше, чем трезвых… А между тем ощущение катастрофы у всех — какой катастрофы, неизвестно — не политической, не военной, а более грандиозной и страшной».

В начале 30-х годов в Ленинграде продолжался разгром научных и культурных центров, были репрессированы многие ученые Академии наук, сотрудники Эрмитажа. «Каждое такое дело — эрмитажники, историки, словарники — это крупица народного мозга, это мысль и это духовная сила, которую планомерно уничтожали», — писала в воспоминаниях Н. Я. Мандельштам. В учреждениях на «чистках» выясняли социальное происхождение сотрудников. «Социально-чуждые» лишались права служить в государственных учреждениях, хлебной карточки, их выселяли. В 1935 году властями организована высылка дворян из Ленинграда. Кажется, после моровой полосы двух десятилетий в городе должны остаться лишь те, о ком писал М. М. Зощенко: одичалые, несчастные люди.

Но глубинные связи с прошлым, с культурой не так просто вытравить. Оказалось, что Петербург обладает свойством влиять на человеческие души. Уже в 30-е годы сложилось понятие «ленинградец», с которым связывалось представление об интеллигентности, вежливости. Во время войны и блокады бо́льшая часть ленинградцев погибла. И уже в который раз население города обновилось за счет притока со стороны. И снова он — с его особым пространством и культурой — преобразовывал и воспитывал новые поколения горожан. Связь с прошлым не прерывается.

Эту книгу о прошлом Петербурга я хочу закончить удивительными стихами, написанными в «черные дни» города. Они о том лучшем, что заключено для нас в слове «Петербург».

Имя Пушкинского Дома

В Академии наук!

Звук понятный и знакомый,

Не пустой для сердца звук!

Это — звоны ледохода

На торжественной реке,

Перекличка парохода

С пароходом вдалеке.

Это — древний Сфинкс, глядящий

Вслед медлительной волне,

Всадник бронзовый, летящий

На недвижном скакуне.

Наши страстные печали

Над таинственной Невой,

Как мы черный день встречали

Белой ночью огневой.

Что за пламенные дали

Открывала нам река!

Но не эти дни мы звали,

А грядущие века.

Пропуская дней гнетущих

Кратковременный обман,

Прозревали дней грядущих

Сине-розовый туман.

Пушкин! Тайную свободу

Пели мы вослед тебе!

Дай нам руку в непогоду,

Помоги в немой борьбе!

Не твоих ли звуков сладость

Вдохновляла в те года?

Не твоя ли, Пушкин, радость

Окрыляла нас тогда?

Вот зачем такой знакомый

И родной для сердца звук —

Имя Пушкинского Дома

В Академии наук.

Вот зачем в часы заката

Уходя в ночную тьму,

С белой площади Сената

Тихо кланяюсь ему.

(А. А. Блок. «Пушкинскому Дому»)

1994–1995

Иерусалим — С.-Петербург

Основные источники

Авсеенко В. Н. История города Санкт-Петербурга в лицах и картинках. 1703–1903. Исторический очерк. СПб., 1993.

Анциферов Н. П. «Непостижимый город…». СПб., 1991.

Батюшков К. Н. Опыты в стихах и прозе. М., 1977.

Белый Андрей. Петербург. Л., 1981.

Бенуа А. Н. Мои воспоминания. Кн. 1–5. М., 1980.

Беспятых Ю. Н. Петербург Петра I в иностранных описаниях. Л., 1991.

Божерянов И. Н. Невский проспект. Культурно-исторический очерк двухвековой жизни Петербурга. Т. 1–2. СПб., 1901–1903.

Божерянов И. Н. Санкт-Петербург в Петрово время. Иллюстрированный исторический очерк. Вып. 1–3. СПб., 1901–1903.

Блок А. Дневник. М., 1989.

Блок А. Записные книжки. 1901–1920. М., 1965.

Бурцев В. Л. В погоне за провокаторами. М., 1989.

Валишевский К. Дочь Петра Великого. Елизавета I, императрица всероссийская. М., 1993.

Георги И. Г. Описание столичного города Санкт-Петербурга и достопамятностей окрестностей оного. СПб., 1794.

Гнедич П. П. Книга жизни. Воспоминания. 1855–1918. Л., 1929.

Голлербах Э. Ф. Город муз. Л., 1930.

Дашкова Е. Р. Записки. 1743–1810. Л., 1985.

Декабристы. Избранные сочинения. Т. 1–2. М., 1987.

Дневник камер-юнкера Берхгольца, веденный им в России в царствование Петра Великого в 1721–1725 годах. М., 1857.

Записки князя Н. С. Голицына // Русская старина. 1880 (ноябрь, декабрь), 1881 (январь, март, апрель).

Засосов Д. А., Пызин В. И. Из жизни Петербурга 1890–1910 годов: Записки очевидцев. Л., 1991.