Книга Прощальный поклон капитана Виноградова - Никита Филатов

– Сколько крови… Зачем? Почему?

– Это вы у меня спрашиваете? – удивился начальник Службы безопасности.

– Нет, я так, – успокоил его и себя генеральный директор. – Негодяй подтвердил перечень проданных документов?

– Да, к ним попало только то, что назвал Студент.

– Вполне достаточно!

* * *

Конечно, умирать надо красиво. По возможности…

Но не всегда получается.

Денис попробовал зажать рану ладонью, и это не принесло ничего, кроме боли и ощущения острой досады.

Попали все-таки!

Кровь уже не пульсировала, как поначалу.

Вытекая из-под пальцев, она теперь только медленным и неудержимым потоком сползала вниз, по бедру.

Странно, подумал Нечаев. Боль все выходит и выходит наружу, но меньше ее почему-то не становится…

Второго отверстия не было – пуля, догнавшая его на излете, так и осталась где-то там, внутри, в мешанине разорванных мышц и сосудов.

Обжигала, ворочаясь при каждом движении.

Мешала – и не позволяла сосредоточиться.

Что-то следовало немедленно сделать. Что-то важное!

Денис ухватился рукой за холодный, торчащий из стены осколок кирпича и подтянул себя чуть повыше. Движение сразу отдалось в бедре, и развороченную металлом плоть будто полоснули наотмашь казачьей нагайкой:

– Ой, мамочка…

Еще немного, и кровь вытечет вся.

До капельки. Смешно!

Представьте, господа: молодой и красивый опер уголовного розыска медленно подыхает от пули своего же коллеги.

Как бездомная псина. Представляете?

Среди бела дня – под забором, на грязной помойке…

Трудно сказать, в какой момент Денис понял, что в крохотном украинском городишке его давно и со злым намерением ищут.

Может быть, все началось с визита участкового, о котором он узнал от хозяйки. Или со странной встречи, которую вдруг назначил до этого уклонявшийся от расспросов двоюродный брат покойного Ивана Тарасовича. Или с подозрительных личностей милицейского вида, которые, как убедился опер питерского уголовного розыска, лениво покуривали день и ночь напротив парадной Лукашенко.

В принципе, хотелось еще кое-что проверить, но…

Внезапно – не разумом даже, а вывернутым наизнанку инстинктом охотника, ставшего дичью, Нечаев почувствовал: все! пора… Еще один день, еще один адрес, еще одна встреча – и его схватят, запрут за решетку, лишив не только свободы, но и малейшей надежды на оправдание.

Поэтому ночью Денис уже смотрел через стекло купе на уплывающее в прошлое здание железнодорожного вокзала. Он без слов прощался с укутанным во тьму городком, так же как до него это делали Олеся, ее отец, непутевая девка Татьяна и тысячи, тысячи других мужчин и женщин.

А под утро проснулся, когда еще только начало светать, а соседи-попутчики от души сотрясали вагон сопением и храпом.

Поезд гремел металлическими суставами, приближаясь к какой-то совсем незначительной станции.

– Вы вроде дальше? – поинтересовался зевающий заспанный проводник.

– Ага, – ответил Денис, опираясь на ручку туалетной двери. Зашел и, нарушая нормы санитарной зоны, справил нужду. При этом взгляд его случайно обратился наружу, к той части окна, которая не была покрыта непроницаемой матовой пленкой.

– Ох, блин!

К составу организованно, парами подходили равномерно распределившиеся по перрону люди в форме – человек десять, не меньше. Все, как положено: автоматы, шнурованные ботинки… Кого-то, видимо, уже впустили внутрь, но кто-то еще ждал, пока откроют запертые по причине неурочного времени двери.

Нечаев высунул нос в коридор и придержал проходящего мимо проводника:

– Чего это?

– Облава. Может, дезертиров ищут, – пожал плечами парень и потопал на раздавшийся с противоположной стороны вагона настойчивый стук.

Но Денис-то знал, чувствовал, что это по его душу!

Возвращаться в свое купе за вещами не было ни времени, ни возможности – хорошо хоть, документы все в карманах пиджака. Деньги, записная книжка…

Нечаев выскочил в холодный и грязный, так называемый «рабочий» тамбур за секунду до того, как в другом конце коридора проводник принялся лязгать специальным трехгранным ключом.

Господи, удача! По извечному железнодорожному разгильдяйству дверь оказалась не заперта на «специалку», а только прикрыта поворотом ручки замка изнутри.

Денис со скрежетом привел защелку в горизонтальное положение, надавил, потянул – и спрыгнул на выщербленный асфальт перрона. Момент, надо отметить, был выбран идеально – люди в форме только что вошли внутрь, и от выхода с вокзала беглеца отделяла неширокая полоска пустого пространства.

В полумраке осеннего утра угадывались только редкие, неторопливые фигурки пассажиров, невесть зачем высадившихся на этой забытой людьми и Богом станции.

Стараясь не выбиваться из общего полусонного ритма, Нечаев наискось преодолел расстояние, отделявшее его вагон от каменного здания в середине платформы.

– Извините, – посторонился он, пропуская вперед сосредоточенную бабку с авоськами и большим чемоданом.

За порогом его тут же обдало полумраком и запахом отвратительно сваренного кофейного напитка.

– Извините, – повторил Денис и помог случайной спутнице протащить чемодан в узкое пространство между стенкой коридора и полуоткрытой дверью железнодорожного пикета.

Мордатый и уже немолодой старший сержант лениво сдвинулся на полвершка влево – видимо, по общей расстановке на операцию пост ему определили внутренний, прямо здесь.

И даже что-то велели делать…

– Эй! Вы куда?

Нечаев успел дойти до середины кассового зала, когда старший сержант вспомнил наконец, о чем его инструктировали на разводе:

– Слышите? Куда вы?

Оперативник бросил через плечо – раздраженно и не останавливаясь:

– В буфет! Пиво есть у вас? Нету?

– Закрыто усе, – покачал головой страж порядка, однако почти сразу же спохватился: – Стойте! Гражданин, документики ваши…

Но Денис, не дослушав, рванул на себя ручку ближайшей двери с табличкой «Служебный вход»: Господи, пронеси!

Не заперто… К тому же, по счастью, это оказалась не кладовка и даже не замкнутое помещение какого-нибудь кабинета – перед беглецом открылся великолепный в своей запутанности лабиринт ресторанной подсобки.

Нечаев не слишком хорошо представлял себе внутреннюю планировку типовых вокзальных строений, но логика указывала на то, что отсюда должен иметься второй выход.

Для пищевых отходов и мусора.