Книга Изабелла I. Крест королевы - Лоренс Шуновер

Когда герольд удалился, Изабелла сказала:

— Постарайся получше овладеть искусством этой игры, милая подруга, чтобы король выбрал тебя в партнёры, когда вернётся.

— Я постараюсь! — пообещала Беатрис.

— Я тоже иногда отдыхаю за доской, — произнёс кардинал Мендоса, всё ещё продолжая защищать безобидность игры в шахматы.

Беатрис знала, что Изабелла заметила замешательство Вальдеса. Король явно не был одинок в Арагоне.

Понимая, что письмо Фердинанда было предназначено и для членов её военного совета, Изабелла без комментариев представила им документ. Они в резких выражениях осудили любое участие Кастилии в авантюре против французов и попросили Изабеллу не созывать кортесы для обсуждения предложения Фердинанда о выделении денег без намерения сделать это в действительности.

Она написала мужу письмо, мягко, но решительно сообщив, что Кастилия не может положительно относиться к любым предложениям, которые отвлекают её от войны с маврами. Фердинанд снова, как и прежде, надолго замолчал. Он всё ещё находился в Арагоне и боролся с кортесами, продолжавшими отказываться финансировать его экспедицию против Франции, когда у Изабеллы родилась дочь.

Свой отказ кортесы мотивировали тем, что на границе было спокойно вот уже много лет и они хотели, чтобы всё так и оставалось. Их постоянный отказ поддержать короля в этом вопросе был всем известен: Изабелла об этом тоже знала и, хотя была согласна с их мнением, понимала, каким униженным должен чувствовать себя Фердинанд.

Однако слухи личного плана, о которых Изабелла не знала, достигли ушей Беатрис де Бобадиллы. Фердинанд нашёл способ забывать на время о своих проблемах в объятиях легкомысленной потаскушки из Барселоны, которая исполняла соблазнительный каталонский танец с колокольчиками в пальцах ног и розой во рту. По слухам, ничто не стесняло её движений во время танца, кроме пары кастаньет.

— Это просто грязная сплетня! — возмутилась Беатрис и пригрозила фрейлинам Изабеллы, что если кто-то из них промолвит хоть слово об этом в присутствии Изабеллы, то она, Беатрис де Бобадилла, маркиза де Мойа, лично постарается, чтобы виновная потеряла своё место при дворе. Все знали, на что способна донья Беатрис: придворные дамы прикусили язычки.

— Но я уверена, что каждое слово — правда, — сказала Беатрис мужу.

— Как ты можешь заставить молчать мужчин? — улыбнулся Кабрера. — До меня тоже дошли слухи.

Она вскинула голову.

— Они-то промолчат. Вы, мужчины, всегда защищаете друг друга. Меня беспокоят только женщины.

— Ты сама могла бы быть великолепной королевой, Беатрис.

— И получить в мужья такого короля, как Фердинанд? Нет, благодарю покорно!

— Ну, я думаю, не совсем такого, как он, — произнёс Кабрера. — Но не вполне разумно смешивать два понятия: «муж» и «король». Он вовсе не такой уж плохой король. В области дипломатии он чародей, доказательством тому является договор об освобождении Абдуллы.

— Он отвратительный муж, и невозможно разделить эти два понятия.

— А ты попытайся.

— Но королева не может этого делать.

— Это потому, что она — женщина.

— Ради всего святого, кем же ещё королева может быть?

Маркиз де Мойа рассмеялся:

— Ты нелогична на самом деле, Беатрис. Но ты хорошо поступила, что пресекла распространение этих слухов, которые в конце концов могут оказаться ложными.

— Держу пари на новое платье, что они соответствуют истине.

— Хм-м, нет, я так не думаю.

— Тогда я получу его. Ты проиграешь.

Собравшись с силами, Изабелла написала Фердинанду, что их ребёнок — ещё одна девочка, умненькая, красивая и вполне способная «в одно прекрасное время вместе с другими заключить выгодные для Испании браки». Она окрестила новую инфанту и дала ей имя Каталина. Фердинанд ответил, что уже слышал о рождении дочери, и извинился за то, что не поздравил жену раньше, под тем предлогом, что был днём и ночью занят делами в Арагоне. «Днём и ночью» была не совсем удачная фраза, и Изабелла расплакалась.

«Но она должна успокоить меня, — уговаривала она себя, — потому что Фердинанд, больше чем кто-либо другой, поостерёгся бы употребить эту фразу, если бы она была двусмысленной».

Она очень хочет снова увидеть его, написала Изабелла, и если дела удерживают его в Арагоне на долгое время, то она планирует сама приехать в Арагон, как только доктор позволит ей путешествовать. «Рождение Каталины было очень лёгким, — писала она, — доктора слишком обращают внимание на множество мелочей, как будто такие вещи являются чем-то новым для них или для меня».

«Я восхищен сменой твоего настроения, — отвечал Фердинанд, — потому что могу понять твоё письмо только как предложение обратиться к кортесам Арагона с поддержкой моих планов против французов. Но уже слишком поздно, моя сеньора, я побеждён. Поэтому оставайся там, где ты есть, и следуй советам своих врачей, так как до меня дошли слухи, что роды были всё-таки тяжёлыми. Напрасно ты не написала мне об этом».

Счастливая Изабелла сказала Беатрис:

— Король скоро возвращается! Он не пишет об этом, но я знаю, что это так. — Она чувствовала, что душой он уже вернулся, и это имело для неё самое важное значение.

— Андрес говорит, что я ещё недостаточно хорошо играю в шахматы, но с каждым разом всё лучше и лучше, — ответила Беатрис.

Она продолжала настороженно следить за сплетнями по поводу увлечения короля, но все разговоры внезапно прекратились сразу же после рождения Каталины.

— Я не думаю, что тебе потребуется играть в шахматы, — смущённо сказала Изабелла. — Я ревновала без всякой на то причины, а теперь мне стыдно.

— Как скажете, ваше величество, — послушно ответила Беатрис.

Изабелла улыбнулась:

— Ты меня не обманешь, Беатрис. Знаешь, как я убедилась в том, что ревновала напрасно?

— Честно говоря, не могу представить.

— Он на самом деле поверил, что я собираюсь приехать в Арагон и поддержать его план, направленный против французов! Ясно, что он думает только о политике всё то время, пока отсутствует.

Беатрис кивнула и постаралась сделать вид, что слова королевы убедили её, и так как королева сама безоговорочно поверила в них, то Беатрис это удалось...