Книга Евангелие от Сатаны - Патрик Грэхам

Мария застряла в теле старой затворницы. Ей больно. Мать Габриэла изранена, с ее тела содрана кожа. Она пытается задержать дыхание, чтобы скорее умереть, но это ей не удается. Тогда она начинает растягивать путы, которыми связана, — и вдруг замирает: один узел был слабо затянут и теперь ослаб. Она тянет его — и в конце концов освобождает одну свою покрытую кровью руку. Еще несколько минут старая монахиня извивается на столе, стиснув зубы, чтобы не закричать, потом садится и ставит свои искалеченные ступни на плиточный пол. Она пробирается через трапезную. Перед ней дверь. Мать Габриэла выходит через нее в коридоры, а потом ковыляет примерно сто метров до огромного гобелена мортлейкской мануфактуры. Она приподнимает гобелен, отчего на стене остается след ее крови. Раздается щелчок — и часть стены отодвигается, открывая потайной ход. Старая затворница уходит по нему, и отверстие в стене закрывается.

— Мария, вы слышите меня?

Винтовая лестница, вырубленная в камне, спускается в недра скалы. Затворница идет вдоль запрещенных залов. На мгновение она останавливается и прислушивается. Сквозь стены до нее долетают издалека крики Воров Душ: черные всадники разошлись по комнатам и теперь перекликаются между собой. Они что-то нашли. Это они обнаружили обгоревшие кости в очаге. Теперь они будут много часов рыться на полках и простукивать стены, пока не поймут, что евангелия в библиотеке больше нет. Потом они вернутся пытать свою пленницу.

Мать Габриэла идет дальше. Паркс, морщась, шагает вместе с ней в темноте и при каждом шаге подавляет крик боли.

Оказавшись у подножия лестницы, старая монахиня сворачивает в узкий проход и доходит по нему до мусорной ямы. Там она лихорадочно роется в отбросах. И вот ее старые ладони сжимают холщовый чехол и кожаный мешок. Потом она вползает ногами вперед в проход и оказывается в переходе, который с легким уклоном спускается в долину. В этот момент сознание Марии отделяется от матери Габриэлы. Боли, которые терзали тело Марии, сразу начинают слабеть. Она остается одна и смотрит на старую затворницу, которая, хромая, уходит дальше по туннелю. И тут Мария вздрагивает: в темноте ее окликает далекий голос:

— Паркс, проснитесь, черт возьми!

Противоядие растекается по венам Марии, и ее тело начинает молодеть на глазах у Карцо. Кожа ее лица снова становится тугой, а волосы черными. Потом грудная клетка глубоко вдавливается, Мария садится и начинает жадно глотать ртом воздух, словно утопающая, которую только что вытащили на берег.

О господи, она задыхается…

Карцо толкает ее вперед и изо всех сил бьет по спине, заставляя дышать. Раздается звук, похожий на икоту, и грудь приподнимается. Изо рта Марии вылетает громкий протяжный крик, полный ужаса.

139

Проникнув в тайные архивы Ватикана, Валентина снимает туфли на каблуках-шпильках, чтобы не затоптать следы. Паркетный пол согревает ее ступни, и несколько секунд она стоит неподвижно, наслаждаясь теплом. Потом она надевает резиновые перчатки и продолжает путь. Она идет среди полок из кедрового дерева, на которых стоят в ряд папки с делами и документы на пергаменте, расположенные по датам. Тишина, которая стоит в этих залах, тревожит Валентину. Ей кажется, что она идет по большому опустевшему магазину, где ее заперли среди ночи. Если верить тому, что ей говорили, в этом зале лежат документы процессов Галилея и Джордано Бруно и речь, которую Колумб произнес перед учеными из университета города Саламанки, которые не желали поверить, что Земля круглая.

Она останавливается посередине зала и огорченно вздыхает: чтобы найти семь книг из списка Карцо среди тысяч сочинений на этих битком набитых полках, ей понадобится много лет. Значит, в первую очередь надо определить, в какой части зала они стоят. Она вспоминает, что отец Карцо говорил Баллестре, что эти книги стоят в большом шкафу архива. Валентина делает полный поворот на месте и пересчитывает шкафы. Их не меньше шести. Один, огромный, закрывает всю дальнюю стену зала.

Она берет фонарь в зубы и проводит пальцем по полу перед первыми пятью шкафами — ни пылинки. Валентина подходит к шестому шкафу, такому высокому, что его оборудовали четырьмя лестницами на колесиках. До сих пор луч ее фонаря отражался в паркете ясно, как в зеркале. Но чем ближе она подходит к дальнему шкафу, тем больше тускнеет это отражение, словно пол становится другим. Нет, просто те, кто до блеска протер паркет, не добрались до этого угла. Тонкий слой пыли покрывает здесь пол, и чем ближе луч фонаря оказывается к подножию шкафа, тем этот слой толще.

Валентина садится на корточки и проводит пальцем по паркету. На перчатке остаются черные крошки и обрывки паутины. Можно предположить, что в этом углу открывалась дверь в очень старый проход и грязь, прилетевшая из-за двери, осталась на полу.

При свете своего фонаря Валентина вскоре обнаруживает на пыли следы сандалий. Луч высвечивает их один за другим и останавливается на самом дальнем отпечатке. Это только половина следа, вторая половина скрыта под шкафом. Кто-то стоял в облаке пыли в тот момент, когда открылась дверь в проход.

140

— Вы уверены, что хотите туда вернуться?

Мария Паркс медленно кивает: «Да». В венах на ее висках все еще пульсирует кровь: ужас, испытанный во время первого гипнотического сеанса, заставляет чаще биться сердце. Карцо вздыхает:

— Меня беспокоят ваши стигматы.

— Мои что?

Священник указывает на руку Марии. На коже виден узкий шрам в виде полумесяца — след раны, с которой она вышла из транса.

— Что это?

— Рана. Она возникла в тот момент, когда Калеб ранил мать Габриэлу кинжалом, и начала заживать в ту секунду, когда вы проснулись. Это значит, что ваш дар даже сильнее, чем я предполагал. И что ваши трансы близки к крайним случаям одержимости. Если бы я знал это раньше, я бы никогда не послал вас к Ворам Душ. Вот почему я задал вам свой вопрос. Вы действительно уверены, что хотите войти в контакт с верховным инквизитором Ландегаардом? Это может быть опасно.

— Это не слишком опасно до его приезда в монастырь Больцано: я читала его отчеты у затворниц из Денвера.

— Это была только часть отчетов. Наши милые библиотекарши могли уничтожить большие куски того, что он написал. Один Бог знает, сделали они это или нет.

— Именно поэтому вы хотели послать меня туда, верно?

— Да.

— Тогда начнем. Но на этот раз без вашего снадобья.

Отец Карцо вынимает из сумки четыре ремешка с большими пряжками и крепкими застежками.

— Что вы делаете?

— Такими ремнями связывают больных в психиатрических больницах.

— Я бы предпочла наручники.

— Я не шучу, Мария. Когда вы были в контакте с матерью Габриэлой, вы едва не раздавили мне ладонь своими пальцами, а настоятельница была всего лишь безобидной старой женщиной. Сейчас вы должны войти в разум верховного инквизитора, мужчины в расцвете лет. Ландегаард — тридцатилетний силач, который может оглушить быка ударом кулака.