Книга Манящая тайна - Сара Маклейн

Да-да, грусть. Он любит ее!

Мара крепко зажмурилась. Может, она его и не заслуживала, но она хотела его немедленно!

Мара прижала ладони к стеклу и со вздохом пробормотала:

— Он думает, что я окончательно сбежала.

— Да, верно, — согласилась Анна.

— Отведите меня к нему.

— Не сейчас.

В этот момент на ринг вышел второй боксер. Ее брат.

— Что он здесь делает?..

— Демонстрирует свой идиотизм, — ответила Анна. — Он явился в клуб и бросил вызов Темплу.

А она-то дала ему денег! Предоставила возможность уехать! Но он все равно пришел сюда! Пришел из жадности, наглости, ребячества!..

Мара тяжко вздохнула.

— Ваш брат вас оскорбил, — заметила Анна.

Да, в этом не было сомнений, однако же…

— Все равно вы должны остановить бой, — заявила Мара.

Анна посмотрела на нее с некоторым удивлением:

— Но почему?

— Почему?.. — Эта женщина что, рехнулась?! — Потому что он покалечится!

— Кто? Ваш брат? Или Темпл?

Неужели весь мир сошел с ума?! Мара посмотрела в лицо Анне:

— Вы думаете, что я Темпла не люблю?

— Я думаю, он заслуживает любви больше, чем все прочие мужчины. И еще я думаю, что все это из-за вас. Я боюсь, что вы любите его недостаточно сильно. И мне кажется, что сейчас, в эту минуту, вы хотите остановить бой… по неверной причине.

Но она хотела прекратить бой, чтобы оказаться рядом с ним! Чтобы любить его. Чтобы наконец-то распрощаться с прошлым! Увы, бой начался до того, как она успела все это сказать. И этот новый — разгневанный! — Темпл сразу кинулся вперед и нанес несколько ударов: правый хук, правый джеб, правый кросс.

Все время правый!

Тут и Кит нанес удар, затем — второй. Темпл попятился, и Мара увидела, что повязка, удерживавшая левую руку на месте, растянулась. Она снова повернулась к Анне:

— Пожалуйста, отведите меня к Чейзу. Мы должны это прекратить.

Проститутка помотала головой:

— Это его битва. За вас, мисс Лоув.

— Но я ее не хочу!

— Тем не менее придется смириться.

Еще один правый хук. И правый джеб. И тогда Кит заметил эту закономерность. О Господи, да и ребенок бы заметил! Неужели Темпл проиграет?

А ведь сколько раз он говорил ей, что не проигрывает никогда… Сколько раз она слышала о нем как о величайшем боксере Британии… Непобедимом! Несокрушимом!

Кит, может, и пьян, но он не дурак. Он понял, что левая рука у Темпла слаба, и ринулся вперед, нанося удары достаточно сильные, чтобы отплатить за свой позор десять дней назад. Достаточно сильные, чтобы заставить Темпла отступать. И он больше не мог считаться непобедимым. Во всяком случае — сегодня.

Но Кит оскорбил ее, и было ясно: Темпл будет драться до последнего и за себя, и за нее.

— Господи, ну почему он не воспользуется левой? Почему не ставит на эту сторону блок? — спросила какая-то дама, и в ее голосе слышалась досада.

— Он не может, — прошептала Мара, прижав ладони к затемненному стеклу и глядя, как любимый получает удар за ударом. Получает за нее. Снова и снова.

Его рука не действует! Он проиграет!

Кит нанес очередной удар. Темпл упал на колени, а толпа начала отсчитывать секунды. Темпл поднял глаза на своего противника и рывком поднялся на ноги. По щеке его текла кровь. Было ясно: он будет драться, пока не погибнет. Но не сдастся. И тут Мара вспомнила его слова, сказанные совсем недавно: «Что, если я перестану считаться непобедимым, перестану быть герцогом-убийцей? Чего я тогда буду стоить?!» Да, кажется, именно так он и сказал. И он не остановится до тех пор, пока ее брат его не убьет!

Теперь и Анна увидела неминуемый конец. Она обернулась к Маре и сказала:

— Все кончится до того, как мы сумеем это остановить.

Но Мара не стала ее слушать. Мужчина, которого она любила, находился в каких-то десяти футах от нее, даже ближе. И она ему нужна. Черт побери, если она — единственная, кто мог его спасти, она его спасет!

Ни о чем больше не думая, Мара схватила стоявший рядом стул, но Анна тотчас кинулась к ней и выкрикнула:

— Нет!

Однако Анна опоздала. А у Мары оставалась единственная цель — Темпл!

* * *

Проклятие, он проигрывает. Вся левая сторона вопила от боли, и мышцы протестовали — после ранения прошло слишком мало времени. Не меньшую боль причиняли и нервные окончания — казалось, что в руку втыкали раскаленные иголки.

Он проигрывает… Он не сможет отомстить за нее…

Впрочем, это уже не имело значения. Она его бросила. Она сбежала от него. Опять.

Лоув нанес два мощных удара в левый бок противника, и Темпл опять упал на колени. Стоя в опилках, он вспомнил тот последний раз, когда стоял на коленях на ринге.

С Марой!

В тот день они были тут одни. В тот день он в первый раз прогнал ее. В тот день, когда нужно было сгрести ее в охапку, отнести к себе в постель и никогда не отпускать.

Он посмотрел на Лоува и произнес:

— Может, сегодня ты и победишь, но попробуй только сказать о ней еще какую-нибудь гадость, и я тебя уничтожу.

Лоув отскочил назад и издевательски протянул:

— Это если я оставлю тебя в живых…

Темпл рывком поднялся на ноги, зная, что ему предстоит последний раунд при условии, что Лоуву хватит на него пороху. Но прежде чем они снова успели обменяться ударами, все вокруг… словно взорвалось.

Зеркало, из-за которого за матчами наблюдали дамы, с грохотом разлетелось на куски, посыпавшиеся на пол спортивного зала, как сахарные волокна. Соперники на ринге, как и все остальные в зале, тотчас же повернулись в сторону зеркального окна. Однако окно исчезло, а дамы внутри завизжали и, толкаясь, метнулись в глубь комнаты, в темноту — чтобы их никто не узнал.

Мужчины же, столпившиеся вокруг ринга, оцепенели с поднятыми вверх руками, но Темпл не обращал на них внимания — он видел только женщину, вызвавшую весь этот переполох. Женщину, стоявшую в разбитом окне, высокую и гордую, как королева. И она все еще держала в руках стул, которым расколотила окно.

Мара! Его любовь. Она все-таки здесь. Наконец-то!

Тут Мара поставила стул на пол и, опираясь на него, перелезла через раму и спустилась к рингу, не обращая ни малейшего внимания на столпившихся вокруг мужчин. Она смотрела только на него, на любимого.

Он пошел ей навстречу, а тем временем последние осколки со звоном падали на пол. Но Темпл видел только ее, Мару. Он хотел обнять ее, прижать к себе, убедиться, что она — настоящая.