Книга Управляемая демократия. Россия, которую нам навязали - Борис Кагарлицкий

Лагерь Лужкова казался все более растерянным, кремлевская «семья» наступала, но двигал ею уже не азарт, не возбужденная жажда победы, даже не стремление к власти и обогащению, как в 1991 и 1993 гг., а обыкновенный страх. Политическая система, построенная на крови октябрьского переворота 1993 г., разваливалась на глазах. Процесс вышел из-под контроля.

Кремлю нужна была только победа. Параллельно с кампанией по политическому уничтожению группы Лужкова «семья» сделала ставку на военную победу в Чечне. Опять, как и в 1994 г., считалось, что успешная военная кампания может списать все экономические катастрофы, воровство, достигшее фантасмагорических масштабов, некомпетентность, фальсификацию выборов, отсутствие внешней политики. Чечня в 1999 г. так же идеально подходила для «маленькой победоносной войны», как и за пять лет до того. С одной стороны, у Кремля не было стратегии развития отношений с Чечней, а с другой — неразрешенный конфликт на юге страны мог использоваться во внутриполитических играх. К тому же царившие в Чечне порядки не вызывали сочувствия у российской публики.

«Что бы ни творилось — заполыхала война, разразилось землетрясение, налетело цунами, наступил голод, страну охватила чума, накрыло радиоактивное облако, — но, если это идет на пользу сохранения власти семьи, она все примет безропотно, даже с благодарностью, ибо уверена, что все эти беды ее не коснутся, а другие люди не в счет», — писал коммунистический депутат на страницах газеты «Ведомости»[270]. А антикоммунистический «Московский комсомолец» констатировал: власть «хочет с помощью десантно-штурмовых операций смахнуть с политической шахматной доски абсолютно все фигуры и начать свою, новую партию вместо той, которая складывается сейчас»[271].

И это Кремлю удалось. По сообщениям прессы, уже 28 сентября Ельцин одобрил подготовленный военными план нового вторжения в Чечню. На сей раз генералы обещали не повторять ошибки, совершенные в 1994— 1995 гг. Впрочем, сомнение в способности военных учиться на собственных ошибках вызывали их же собственные заявления. По телевизору непрестанно показывали разгромленных в первой чеченской войне генералов, которые рассказывали изумленному зрителю, что и в прошлый раз они почти выиграли—только непоследовательность политиков помешала им добить врага.

С первого же дня боев генералы начали врать. Они в десятки раз завышали потери неприятеля и скрывали свои собственные. Они рассказывали, что в северной Чечне ими блокирован Шамиль Басаев, который тем временем давал пресс-конференцию в Грозном. На востоке есть пословица — «Не хвались, едучи на рать». Ельцинским генералам эта пословица явно была неведома. Не выиграв ни одного сражения, не вступив даже в серьезный бой с неприятелем, они буквально заполнили прессу и телевидение победными реляциями. То они сообщали о тысячах убитых боевиков (признавая, правда, что тел погибших найти не удалось), то демонстрировали совершенно неповрежденные чеченские окопы, рассуждая о невероятно высокой эффективности артиллерийского огня. «Мы не повторим прошлых ошибок», — как заклинание повторял генерал Виктор Казанцев, которому поручили командовать операцией. Он даже обещал захватить Чечню, не занимая населенных пунктов и не штурмуя Грозного: «Что в нем такого ценного?»[272]Была введена военная цензура. За бахвальством военных скрывался непреодолимый страх перед неприятелем.

Сравнительно легкое продвижение войск по равнине северной Чечни, где население в принципе настроено пророссийски, было объявлено доказательством возросшей эффективности армии, хотя в 1994 г. ту же северную Чечню войска прошли не только быстрее, но и с существенно меньшими потерями. «Российские лидеры дураки, если они думают, будто начинающаяся война будет легкой прогулкой, что нынешнее слабое сопротивление чеченцев — прелюдия к краху их движения за независимость, — писал военный обозреватель «The Moscow Times» Павел Фельгенгауэр. — Сегодня чеченцы организованно отступают, но за этим последует не капитуляция, а яростные и хорошо спланированные контратаки. Чеченский президент Аслан Масхадов — известный мастер военной тактики — согласно имеющимся данным, снова координирует действия чеченских сил. В войне 1994—1996 его руководство обеспечило чеченцам победу»[273].

Генералы настаивали, что их единственной ошибкой было недостаточное использование авиации и артиллерии в первой чеченской войне. На этот раз авиацию стали использовать активнее. Результат: если за всю чеченскую войну 1994—1996 гг. российская армия потеряла один самолет, то за первую же неделю боев второй чеченской войны — сразу два (и один в Дагестане). Увы, главной «ошибкой» была сама война. И ее-то как раз не только не собирались признать или исправить, но, напротив, готовы были усугубить. Увеличив вдвое численность войсковой группировки, нагнав на передовую толпы необученных рекрутов, генералы надеялись за счет превосходства огневой мощи и дешевой солдатской крови избежать повторения чеченского позора 1996 г.

Итак, 2 октября 1999 г. российская армия повторно пересекла границы Чечни и вторглась в республику. Чеченский поход «семьи» начался. «Опять на те же грабли», — мрачно констатировал «Московский комсомолец»[274].

МИЛИТАРИЗМ ЭЛИТ

Главный вывод, который российские генералы сделали из позорного поражения 1996 г., состоял в том, что им мешали пресса и колеблющиеся политики-либералы. Российская военная бюрократия по-своему интерпретировала и уроки косовской кампании НАТО. В Западной Европе и США действительно перед началом интервенции была проведена мощная пропагандистская обработка населения. Следовательно, рассуждали отечественные стратеги, главное — это добиться перед началом боевых действий единодушной поддержки среди политических элит и заткнуть рот недовольным. На российского обывателя обрушилась волна пропаганды, а противники войны почти не имели доступа к средствам массовой информации.

Вторая чеченская война, в отличие от первой, получила одобрение всех фракций российского «политического класса». Егор Гайдар, считавшийся в 1994 г. «голубем», вдруг сделался решительным «ястребом», в почвенническом духе осудив Запад, который дескать не может понять Россию. Бывший марксист Рой Медведев выступил в поддержку войны на страницах правой прессы. А те, у кого были сомнения, не решились их высказать. Так спикер Государственной думы Геннадий Селезнев, напомнив, что он «категорический противник» войны в Чечне, тут же добавил: «Я поддерживаю действия Правительства, когда речь идет о разгроме бандформирований, на какой бы территории они ни находились»[275]. Показателем того, что случилось в обществе, является позиция Комитета солдатских матерей. В1994— 1996 гг. это была одна из главных сил антивоенного движения. На сей раз представители комитета заявили, что они в принципе, конечно, против войны, но, коль скоро предотвратить ее не удалось, Комитет будет бороться за то, чтобы солдатам, воюющим в горах, хорошо платили — не менее тысячи баксов в месяц.