Книга Германия на заре фашизма - Андреас Дорпален

Переговоры между генералом фон Шлейхером и эмиссарами Гитлера шли своим чередом. Кульминация наступила 28 апреля, когда произошла встреча генерала с фюрером. Согласно дневнику Геббельса, она тоже прошла гладко. 8 мая они встретились снова. На этот раз в присутствии Мейснера и Оскара фон Гинденбурга. Второй конклав достиг устного соглашения, согласно которому Гитлер вроде бы принял условия Шлейхера. Во всяком случае, генерал теперь был убежден в благосклонном нейтралитете нацистов. Вооруженный тем, что он считал твердым обещанием с их стороны, он надеялся убедить Гинденбурга назначить более подходящего канцлера. Если можно верить Геббельсу, Брюнинг должен был покинуть свой пост в течение ближайших нескольких дней, а рейхстаг распущен сразу после его ухода.

Но Брюнингу снова удалось отразить удар Шлейхера. Этой удачей он был обязан скорее обычному нежеланию Гинденбурга предпринимать решительные действия, чем силе своих аргументов, поскольку они вряд ли показались маршалу убедительными. Канцлер как раз с пустыми руками вернулся с конференции по разоружению в Женеве. В то время как британский премьер Рамси Макдональд и госсекретарь Генри Стимсон были готовы принять предложения относительно некоторых уступок – снижение срока службы части рейхсвера, существенное сокращение существующего наземного вооружения, – французский премьер Тардье отказался пойти на соглашение. Вероятно, предстоящие выборы во Франции не давали ему возможности брать на себя какие – либо обязательства. Дипломатический успех, в котором так отчаянно нуждался канцлер, снова от него ускользнул.

Поэтому его положение стало еще более опасным, чем раньше. В день своего возвращения из Женевы его противники добились еще одного успеха. После консультаций со Шлейхером министр экономики Вармбольд подал прошение об отставке. Он заявил, что не может согласиться с увеличением налога с оборота и сокращением рабочего дня, предложенными правительством. Тем не менее было очевидно, что главной причиной ухода со своего поста этого единственного выразителя интересов промышленности в кабинете было то, что Брюнинг теряет популярность среди промышленников.

В тот же день Гинденбург, очевидно подстрекаемый Шлейхером, сообщил канцлеру, что хочет обсудить политическую ситуацию с лидерами разных партий, и поинтересовался, есть ли у Брюнинга возражения. Канцлер указал, что такие переговоры везде будут интерпретированы как выпад, направленный непосредственно против него, – они подорвут его положение настолько серьезно, что это может привести к падению кабинета. В личной беседе с маршалом, состоявшейся 9 мая, Брюнинг снова повторил, что любой открытый жест, направленный против него, серьезно ослабит его позицию на переговорах по разоружению, которые возобновятся в Женеве 17 мая, по репарациям, намеченным на середину июня в Лозанне. Нет никаких причин, мешающих президенту провести консультации с партийными лидерами, но было бы предпочтительнее дождаться более подходящего момента, который обязательно наступит после первой сессии прусского парламента 24 мая. Гинденбург долго колебался, не желая брать на себя обязательства. Только днем раньше Шлейхер достиг соглашения с Гитлером, и переговоры с ним, так же как и с остальными партийными лидерами, были намечены на ближайшие дни. Но Брюнинг не сдавался. Он предупредил, что сразу подаст в отставку, если президент начнет консультации с партийными лидерами до открытия прусского парламента. В конце концов Гинденбург уступил, хотя, несомненно, был обижен заботой Брюнинга о собственном положении и его очевидным нежеланием думать в первую очередь об авторитете и престиже маршала.

Когда в беседе была затронута политическая ситуация, президент снова поднял вопрос о необходимости смещения центра политической тяжести вправо. На этот раз Брюнинг согласился с тем, что нацистов следует включить в прусское правительство. Убежденный в необходимости их участия, канцлер предложил президенту издать официальное обращение к партийным лидерам – от нацистов до центристов – и потребовать, употребив всю силу своего авторитета, чтобы они добросовестно участвовали в работе по формированию нового правительства. Брюнинг также полагал, что в интересах более тесного сотрудничества между рейхом и Пруссией ряд нацистов следует включить и в правительство рейха, но только после завершения конференции в Лозанне, чтобы не подвергать опасности переговоры по репарациям.

Брюнинг, хотя и пережил последнюю атаку, вышел из боя не без ущерба. Осознав неспособность устранить канцлера, его оппоненты сумели убрать одного из его союзников: неизменно преданный Гренер пал жертвой объединенного натиска на него в рейхстаге.

Сессия рейхстага началась спокойно. Судя по всему, нацисты решили доказать президенту, что могут взять на себя ответственность правительства, и потому вели себя идеально. Когда же на второй день Гренер попытался отстоять свой декрет о роспуске штурмовых отрядов, они вернулись к своей обычной обструкционистской тактике и начали ежеминутно прерывать его. Гренер, бывший не слишком хорошим оратором даже при благоприятных обстоятельствах, позволил втянуть себя в личную перепалку с несколькими хулиганами и в итоге произвел крайне негативное впечатление. Шлейхер решил, что самое время нанести решающий удар, и объявил, что Гренер должен уйти в отставку. Если же министр рейхсвера останется, он, Шлейхер, а с ним и все генералы министерства рейхсвера немедленно подадут прошения об отставке. Гинденбург, после декрета о роспуске нацистских формирований считавший Гренера помехой, стал на сторону Шлейхера. Но Брюнинг желал во что бы то ни стало сохранить Гренера на посту министра внутренних дел, чтобы его уход не рассматривался как отмена декрета о штурмовых отрядах. Последовало несколько поспешных совещаний, целью которых было урегулирование кризиса. Все еще не совсем готовый к резким переменам в канцелярии Гинденбург в конце концов удовлетворился отставкой Гренера только с поста министра рейхсвера. Но он дал ясно понять, что это решение не является окончательным и что он подумает над вопросом во время своего предстоящего пребывания в Нойдеке.

Брюнинг, со своей стороны, попытался успокоить президента, вскользь защитив пресловутый декрет в своем собственном обращении к рейхстагу.

На той сессии Брюнинг все – таки добился большинства, хотя и всего в 27 голосов. Он получил небольшую передышку, но ему не позволяли ни на минуту забыть, насколько шатко его положение. Канцлер был достаточно мудр, чтобы предложить Шлейхеру пост министра рейхсвера, но только генерал оказался «скользким» переговорщиком. С одной стороны, он хотел войти в кабинет, с другой – его слишком многое не устраивало. В конце концов им все же удалось достичь соглашения. Тем не менее Берлин был полон слухов о том, что Шлейхер не желает работать с Брюнингом и ждет формирования нового кабинета. Шлейхер опроверг эти слухи, как необоснованные. Он заверил Пюндера, что целиком находится в распоряжении канцлера и является только противником излишней поспешности. Тем не менее он готов сделать все, что потребует господин рейхсканцлер, «потому что Брюнинг является единственным человеком, который может наладить ситуацию в Германии в обозримом будущем». Трудно сказать, был ли он неискренним или нерешительным, но уже через три дня он не хотел, чтобы его считали кандидатом. «Ради собственных практических целей Шлейхер нас отверг, – записал Пюндер в своем дневнике. – Очевидно, он хочет сохранить себя для будущих постов». Брюнинг также не мог найти другого министра экономики, способного заменить Вармбольда. Он попытался прозондировать почву, но получал лишь отрицательные ответы. Его неспособность восстановить кабинет была тем более неприятной, что подтверждала мнение Гинденбурга об отсутствии народной поддержки у правительства Брюнинга.