Книга Три заповеди Люцифера - Александр Овчаренко

— Кто? — приятным баритоном спросил незнакомец, и Климент Михайлович поразился, как спокойно и почти миролюбиво прозвучал вопрос.

— Кто «заказал» меня? — повторил вопрос «объект» и сильно прижал ствол пистолета к левому глазу старого чекиста.

Климент Михайлович понимал, что живым ему из лимузина не выйти, но терпеть перед смертью мучения не хотел, поэтому попытался убрать голову от ствола. Однако незнакомец этого сделать не позволил: поймал Калмыкова за шею и ещё сильней надавил стволом на глазное яблоко. Стало нестерпимо больно и Калмыков, скривившись от боли, ответил: «Мостовой»!

— Подробней! — потребовала несостоявшаяся жертва и немного ослабила хватку.

— Мостовой, — повторил Климент Михайлович.

— Кличка?

— Нет, это фамилия, зовут его Василий Иванович.

— И кто он по жизни?

— Министр…

— Как министр? — явно опешил незнакомец. — Министр чего?

— Министр энергетики, а Вы не знали?

— Ты хочешь сказать, что министр энергетики лично нанимал киллера для устранения неугодных ему людей, и даже не пользовался при этом услугами посредника?

— Этого требовали интересы дела.

— Какого дела?

— Государственного!

— Хочешь сказать, что выполняя «заказы» Мостового, я работал в интересах государства?

— Именно так.

— С ума сойти можно!

— А чему Вы удивляетесь? — потёр глаз Калмыков. — Когда министр обороны отправляет десятки тысяч солдат на бойню под названием «война», все это воспринимают, как выполнение патриотического долга, и никого это не коробит. Хотя по сути это одно и то же.

— Министру обороны по должности положено, — сквозь зубы процедил Варан, вспомнив нелёгкую солдатскую долю.

— Мостовой тоже не ради собственного удовольствия на это пошёл, — вздохнул Калмыков. — Как Вы сказали, в интересах государства.

— Что Вам сказал Мостовой обо мне?

— Ничего. Просто попросил «зачистить объект». Я в ваши с ним дела не посвящён. Знаю только, что Вы высококвалифицированный исполнитель.

— Вы действительно в это верите?

— Во что именно?

— В то, что Мостовой хотел «зачистить» именно меня, а не избавиться от Вас?

— Не понял!

— Посылать старого человека для ликвидации исполнителя моего уровня — чистой воды подстава. Вы были обречены с того самого момента, когда согласились на эту авантюру.

— Мостовому нет смысла избавляться от меня. Мы с ним давние соратники и у нас общие дела.

— Подозреваю, что именно в рамках именно этих дел сегодня Вы и должны были принять героическую смерть от моей руки. Повторяю: Мостовой знал, что с исполнителем моего уровня Вам не справиться. Смею предположить, что в ходе уголовного расследования по факту вашей насильственной смерти, где-нибудь на даче или в укромном месте вашего кабинета сотрудники спецслужб должны наткнуться на компрометирующие Вас документы.

— Вы хотите сказать, что Мостовой хотел переключить внимание властей на меня? А зачем ему это нужно?

— Вам лучше знать! Подумайте, — сказал Варан, возвращая Калмыкову его наградной «ТТ» без обоймы.

— И Вы…, Вы не убьёте меня? — изумился старик.

— На вашем наградном оружии выгравировано два слова: «За храбрость». Как солдат солдата, я Вас уважаю, хотя сейчас Вы для меня поверженный противник. А убьёт Вас, по всей вероятности, ваш старый проверенный друг. Передайте ему, что я его должник. Придёт время, и я верну ему долг сторицей, а пока пусть живёт, да почаще оглядывается!

После этих слов Варан ловко выскользнул из салона лимузина и растворился во тьме. Словно его и не было.

Глава 2

г. Санкт-Петербург. Лето 18** года.

Из дневниковых записей г-на Саратозина

Лето в этом году выдалось на редкость жарким и душным. Весна за одну ночь сдала свои позиции, и на город как-то сразу навалился летний зной. К этому времени я закончил обучение в академии, успешно сдал выпускные экзамены и вместе с кортиком и лейтенантскими погонами получил назначение на военный фрегат «Апостол Павел», который второй год стоял на стапелях в сухом доке. Поднявшись на борт, я, как и предписывал устав, по всей форме представился командиру корабля, капитан-лейтенанту Ерофееву. Моему новому командиру на вид было чуть более сорока лет, и, выслушивая доклад, он уверенно стоял на палубе, слегка расставив, как при морской качке ноги, и заложив руки за спину. После моего рапорта он протянул мне руку, и, улыбнувшись сказал: «Добро пожаловать на борт, господин лейтенант»! После этих слов он снял с головы поношенную треуголку, и я увидел, что волосы моего командира отливают медью.

— Уж не знаю, чем Вы намерены у нас заниматься, но лечить пока что, слава богу, некого. Из всей команды остался я, да штурман, да боцман и с ним пять матросов. Команда фрегата частично распущена, по причине затянувшегося ремонта, частично переведена на другие суда.

— Простите, господин капитан-лейтенант! Означает ли это, что Вы не намерены в ближайшее время выходить в море? — вытянувшись во фронт, задал я вопрос, на который ответ был и так известен.

— В море? — улыбнулся морской волк. — Успокойтесь юноша, и не тянитесь передо мной, как новобранец перед фельдфебелем, мы с вами не на строевом плацу. Вне службы можете называть меня Иваном Францевичем. Матросы за глаза называют меня Морским Лисом — видимо за колер моей шевелюры и умение побеждать противника не только огнём, но и военной хитростью. Что касается предстоящего похода, то вероятность его всецело зависит от господ из Военно-морского министерства.

— Простите, Иван Францевич! Не понимаю!

— Что же здесь непонятного, юноша? Чем быстрее господа из упомянутого мною ведомства найдут на ремонт нашей посудины деньги, тем быстрее мы отчалим от причальной стенки.

— Вы хотите сказать, что во всём министерстве не могут найти денег на починку одного фрегата? — откровенно удивился я.

— Деньги есть, — вздохнул капитан-лейтенант и снова водрузил треуголку на рыжую голову. — Воруют, сукины дети! Я третьего дня был в морском департаменте, всеми правдами и неправдами пытался снять нашего «Апостола» со стапелей, да куда там! — обречённо махнул рукой боевой офицер. — Моего годового жалования и то не хватит на презенты господам министерским чиновникам. Представьте себе, юноша, ходят с озабоченным видом по министерским коридорам этакие упитанные господа в чистеньких мундирчиках и деловито бумагами шуршат. К кому ни подойди — все заняты! Сунул я одному такому деловому три рубля в руку, так он сразу зажмурился от удовольствия, ни дать, ни взять — кот на завалинке. Взял меня за рукав и отвёл к нужному кабинету, да ещё нужные инструкции в ухо нашептал, что и как говорить, да к кому обратиться следует. Зашёл я в приёмную, а там господин с таким же озабоченным лицом папки с бумагами с места на место перекладывает, только мундир на нём побогаче и на шее орденок болтается. Этому я десяти рублёв не пожалел. Он, как только шелест купюр услышал, сразу меня вежливо под локоток взял и на другой этаж отвёл, к самому товарищу военного министра. Да вот незадача — товарищ министра вместе с самим министром в этот день убыли в Царское село для высочайшего доклада августейшим особам. Вот так, не солоно хлебавши, я и вернулся обратно на нашу многострадальную посудину. Второй год уже на стапелях кукуем. Будь моя воля, я бы половину министерства на реях повесил! И, поверьте мне юноша на слово, флот Российский от этого бы ничуть не пострадал! Хоть бы война какая случилось! Тогда бы о нас живо вспомнили.