Книга Дикие пчелы - Иван Басаргин

Пусто и неуютно стало на дворе Козиных, будто они собрались куда-то уезжать, все распродали и ждут оказии.

Поднялась деревня на защиту Козиных, но право было на стороне Безродного: Козины должны – пусть расплачиваются за долги. Безродный ждать не желает.

– Хватит! – гремел Безродный. – Я был со всеми добр и покладист, а что за то получил? Наговаривают на меня, шельмуют, а я терпи! Безродный терпелив не вечно.

А потом приехал следователь, казаки с приставом, чего-то или кого-то искали на берегу речки, замеряли следы, которые уже завалил снег, копошились. Но следов убийцы не нашли. Неделю проторчали казаки в деревне.

Замерла и затаилась деревня. Затаился и Безродный. Он жил под охраной казаков и пристава. На том все и кончилось. Казаки уехали, Безродный снова открыл лавку.

4

1913 год. Май пришел в тайгу. В небе гогот гусей, над пашнями перезвон жаворонков. Пора выходить в разведку полезных ископаемых. Сотня рабочих, которые будут рыть канавы, пробивать шурфы, – завтра выйдут в тайгу.

Главная задача – найти залежи серебра и золота. Другие руды было приказано брать на заметку, не задерживаясь на их детальной разведке. Таков приказ генерала Крупенского. Он тоже приехал на хутор, чтобы проводить отряды в сопки. Хлопот полон рот. Надо каждую партию геологоразведчиков обеспечить сухарями, мукой, крупами, мясное же они добудут в тайге. Надо позаботиться об оружии, патронах.

Андрей Андреевич, разметав бороду, носился по огромному подворью хутора, который был обнесен плотным забором.

Андрей Андреевич мужик расторопный. Везде успевает. Видит это генерал. Не вмешивается. Умело ведет он свое сложное хозяйство. Никто у него не засидится, не заленится. «Надо работать, надо брать с этого полудурка Ванина, который за каждую рудную точку платит наличными. За камни – платит. Брать, а потом не с кого будет взять», – думает Андрей Андреевич.

Широко поставил геологическое дело в этих сопках Ванин. Но он чаще идет по следам Федора Андреевича. Проверяет его рудные точки. Много их у рудознатца. И все они заслуживают внимания.

Здесь и Арсе Заргулу. Он служит проводником у Ванина. Глядя на Андрея Андреевича, он говорил:

– Совсем пропал человек. Худой стал, злой стал. Как плохо, когда деньги как дождь падают на голову.

– Чудак ты, Арсе, ведь я здесь плачу каждому по его заслугам. Андрей Андреевич готовит наши экспедиции, продукты, все хозяйство держит в чистоте, не обманывает нашу кантору. Вот и плачу. Да и не ему, а больше Федору.

– А ты чего расселся? – налетел на Арсе Андрей Андреевич. – Аль не видишь, что еще работы по-за глаза?

– Все вижу. А тебе чего, как голодный волк, бегай? Сиди, все равно завтра все уйдем. Куда спешишь?

– Ты мне не перечь, сказано, иди помогай – и баста!

– Моя хочу мало-мало отдыхай. Завтра далеко ходи. Ванина скажи, что я снова буду с Федорка ходи. Понял? Не кричи.

– Завтра ты ходи хоть с чертом, а сегодня работай.

– Оставь его, Андрей Андреевич. И верно, у них задание трудное.

– Вы, ваше благородие, всегда потакаете лодырям.

– Арсе не лодырь. В прошлом году он нам много помог. Если бы не он, то в наводнение мы все бы сгинули, тогда кто тебе бы деньги платил? Ну вот и не шуми. Вон генерал идет.

– А кто же вас поведет?

– Твои сыны, Николай и Алексей.

– Вот уж Кольшу-то я бы с тобой не отправлял. Не любит он тебя. На чо злобится, не знаю.

– Ничего, в тайге смиримся.

Утром, на Егора теплого, отряды выходили в тайгу. Федор поведет большой отряд геологов и рабочих на Монастырское месторождение, чтобы выяснить, надо ли открывать рудник. Серебро там попадалось. Вот его-то и надо подсечь.

Ванин пойдет на Маргаритовку.

Отряды провожал сам Крупенской. Заботливый генерал желал удачи в добром деле.

– Вы уж порадейте для России, а она вас не забудет, – просил Крупенской.

Отряды вышли за ворота: один ушел на юг, второй – на север, третий – на запад, только никто не пошел на восток, там плескались волны Тихого океана.

– Ну вот, Андрей Андреевич, и проводили мы своих. Если откроем рудник, то ладную подножку поставим Бринеришке. А Мария Федоровна нас вознаградит должным образом. Зовет она тебя к себе, хочет посмотреть на мужика-медведя. Грамотешки нет, а вона как ты нам помогаешь, будто все университеты прошел.

– Рады стараться, ваше превосходительство!

– А теперь пошли-ка отдохнем от трудов праведных. Порыбачить хочу. Бери коньяк, удочки и пошли.

«На хрен бы сдалась мне эта детская забава, – в сердцах подумал Андрей Силов, – тут надо сеять, овощи сажать, а ему рыбалка. Тьфу». Но степенно ответил:

– Как прикажете, ваше превосходительство! – И затрусил на склады, чтобы взять снасти для рыбалки и съестное.

Потом они сидели на берегу бурной Арзамасовки, дергали ленков, пеструх, таймешек, а генерал рассуждал:

– Хорошо жить на природе, в дикости первозданной, свежий воздух. Экзотическая страна. И все же я заберу тебя, Андрей Андреевич, в Питер, пусть царь посмотрит на мужика-мудреца. Порадуется, что не захирели еще в России мужицкие таланты. Хочешь, нынче возьму?

– Нет, ваше превосходительство. Бросить такое хозяйство незнамо на кого – страшно. Все может на распыл пойти. Здесь глаз и глаз нужен. Народишко вороватый. А потом бандиты часто шалят в тайге. Могут напасть, и все пойдет в дым. Тут народ поговаривает, что дюже страшно шалит в тайге купец Безродный.

– Наслышан от людей. Буду говорить с губернатором – помяну это имя. Пора приструнивать всех варягов. Давать ход крепкому мужику. В нем наша сила. Ладно, позже съездишь, а вот Федора Андреевича я заберу в Питер, пусть он там посмотрит людей и себя покажет. Вот поучить бы его годиков пять, славный был бы горный инженер. Инженер, да с таким нюхом, он бы всю тайгу на ноги поднял.

– Обойдется Федорка, он и без того весь край знает. Каждую скалу в тайге руками прощупал да молоточком простукал. Не выпить ли нам за их удачу, ваше превосходительство?

– Налей, здесь пьется хорошо. За удачу! – поднял хрустальную рюмку генерал. – За соль земли русской! За таких самородков этой земли, как ты, как твои сыны и особенно Федор.

Андрей Андреевич покосился на генерала. Знает тот или нет про частые ссоры между братьями? Особенно не любил Федора Николай. А за что было любить-то? Николай коновод, а Федор верховод. Федор вроде белой кости в семье. Из-за этого и шла нелюбовь, а иногда и драки.

Хотя отец всегда брал сторону Федора, потому что он поднял их из грязи. Орал, бывало:

– Нишкните все! Без Федорки вы никто! Я голова, а он мой подголовник. Все молчать, не то вожжами буду драть!