Книга Военный Петербург эпохи Николая I - Станислав Малышев

Унтер-офицер Л.-гв. Московского полка Андреев. Худ. П.Е. Заболотский. 1836 г.

Для Л.-гв. Финляндского полка настоящим истязателем солдат был генерал-майор граф Фердинанд Федорович Ребиндер, командир полка в 1853–1856 годах. После трех предыдущих командиров, Офросимова, Вяткина и Крылова, каждый из которых сочетал в себе разумную строгость и справедливость, приход в полк жестокого солдафона стал резким контрастом по сравнению с прошлыми годами. Настойчивость и требовательность Ребиндера ко всем служебным мелочам делали солдатскую службу особенно тяжелой.

В сентябре 1854 года, когда гвардия двинулась в западные губернии, переход от Санкт-Петербурга до Гатчины представлял собой сплошной церемониальный марш. Всю дорогу солдаты вынуждены были идти как на параде. Люди так устали, что марш выглядел неудачным. Рассердившийся Ребиндер приказал солдатам задних шеренг бить прикладами по спине передних, а затем повернул строй так, чтобы передние били задних. Его командование, пришедшееся на годы Крымской войны, стало тяжелым испытанием для финляндцев, которые были ему чужими, и оставило в полку недобрую память. В 1856 году солдаты и офицеры вздохнули с облегчением, когда вместо него командиром стал генерал-майор Иван Степанович Ганецкий, который не только обходился без битья и унижений, но и был коренным офицером полка.

Вообще же в Л.-гв. Финляндском полку многие офицеры избегали рукоприкладства и следили за тем, чтобы и унтер-офицеры не распускали рук. В приказе генерал-майора Офросимова по полку от 20 мая 1836 года отражен случай, когда ефрейтор получил телесное наказание за то, что ударил молодого солдата!

«6-й егерской роты ефрейтор Никита Истомин 30 числа минувшего апреля, учивши маршировать рекрута Петра Колочинского, дозволил себе несколько раз его ударить за то, что он худо маршировал. За такой непозволительный поступок предписываю ефрейтора Истомина наказать пред ротою 150 ударами розог и штраф сей записать в формулярный его список, а ротному командиру штабс-капитану Беру делаю строжайший выговор и предписываю ротным командирам иметь строжайшее за оным наблюдение».[193]

По данным истории Л.-гв. Финляндского полка, при Николае I наказание шпицрутенами в полку применялось примерно 1–2 раза в год, а в некоторые года не применялось вообще.

Канонир Гвардейской Конной артиллерии в 1831–1855 гг.

В Кавалергардском полку при Николае I тоже сложилась традиция по-человечески относиться к солдатам, не применяя ни мордобоя, ни телесных наказаний. История доносит забавные случаи, происшедшие в период с 1839 по 1847 год, когда полком командовал добрейший генерал-майор барон Иван Андреевич Фитингоф. Это был пример русского немца настолько обрусевшего, что в нем совершенно не осталось немецкого формализма и педантизма. Напротив, Фитингоф запомнился как человек широкой русской души, с русским гостеприимством, снисходительностью, юмором и уважением к человеческому достоинству.

«Брадобреем его был ефрейтор Кузьмин. Однажды полк готовился к знаменитому „апрельскому" разводу, и Кузьмин, несмотря на неоднократные замечания, отвратительно маршировал. Фитингоф рассвирепел и крикнул на весь манеж: „Вахмистр!.." У многих офицеров внутри дрогнуло: неужели кавалергардский командир до того забылся, что прикажет: „Скамейку!" (и прочее). „Вахмистр! — вторично закричал Фитингоф, — не пускать его брить меня!"

Другой раз, тоже при приготовлении развода, он заметил, что рядовой того же эскадрона Баранов скверно марширует да еще при этом улыбается. Фитингоф подлетел к нему, схватил за длиннейший ус и стал маршировать с ним рядом, приговаривая в такт: „Не сме-я-ться, у-са-та-я ско-ти-на“, но на втором же куплете сам сбился с такта и расхохотался».[194]

Картина Федотова «Приход дворцового гренадера в свою бывшую роту Л.-гв. Финляндского полка», написанная в 1850 году, дает много информации о солдатских буднях, правдивость ее подтверждается восторженными отзывами современников. Хотя это небольшое полотно осталось, к сожалению, на стадии эскиза, оно дает возможность проникнуть взглядом в жилище николаевских солдат.

Солдаты Л.-гв. Павловского полка на бивуаке. Худ. А.И. Гебенс. 1850 г.

Солдатская казарма, хорошо знакомая Федотову со времен службы, представляет собой просторное помещение с высоким потолком и дощатым полом. Никаких светильников в дневное время не видно, свет падает только из окон, длинный ряд которых заканчивается красным углом с большим количеством икон. Вдоль противоположной от окон стены тянутся длинные многоярусные деревянные полки: на двух верхних ровными рядами лежат солдатские ранцы с притороченными манерками, на нижней стоят строевые головные уборы. В данном случае это каски, а до 1844 года здесь такими же рядами стояли кивера. Под ними расположены солдатские спальные места, в один ярус, стоящие попарно. Это жесткие деревянные кровати или топчаны, которые имеют довольно большую высоту, примерно по пояс человеку. Они напоминают высокие деревянные ящики на ножках. Очевидно, внутри лежали солдатские вещи — мундиры и панталоны разных сроков, старые и новые шинели, несколько пар белья, полотенца, портянки, кожа для сапог и всевозможные бытовые мелочи.

Между рядом кроватей и окнами остается большое свободное пространство, где старослужащие «дядьки» обучают молодых солдат маршировке с ружьем на плече. Николаевская казарма не была таким замкнутым миром, как, например, современная. Там всякий день можно было видеть посетителей — родственники из деревень приходили проведать своих сыновей или братьев, разносчики приносили товар, нищие получали подаяние. Все это также отражено в картине.

Современник Федотова П.С. Лебедев в 1851 году писал на страницах «Северной пчелы»: «Прибавим… несколько подробностей, которые были мне указаны самим Федотовым; в числе лиц, окружающих гостя, виднее других — ротный писарь, с книгой под мышкой и пером за ухом; но главное — что милостыню нищему подает мимоходом егерь с балалайкой в руке и шинелью внакидку…»[195]

Сослуживец Федотова А.В. Дружинин вспоминал: «Этот рисунок — совершенство в своем роде, потому что он прост и правдив; в нем вы видите десяток военных типов без всяких украшений. Бывший фельдфебель роты, взятый в дворцовые гренадеры, является к прежним товарищам в гости; старые солдатики его приветствуют и потчуют табаком; является маленький флейтщик, которого старик, верно, баловал прежде; ротная собака прыгает от радости и ласкается к узнанному ею посетителю. В глубине ротной залы обычные занятия идут своим чередом: рекруты маршируют под надзором дядек; цирюльник, бреющий егеря, засматривается на гостя; один солдатик спит, другой угощает родных, третий любезничает, четвертый подает милостыню нищему, пятый чинит сапоги, шестой покупает тесемку у разносчика. В этом крошечном эскизе чрезвычайно много жизни, веселости, чувства и добродушия».[196]