Книга Кунцельманн & Кунцельманн - Карл-Йоганн Вальгрен

— Не знаю… Мне кажется, он начал что-то подозревать. На каждую эсэмэску вздрагивает.

— И что?

— А позавчера я проснулась — а он в кухне… Я ещё подумала, уж не лунатик ли он, а он мои сообщения читает…

— О боже!

— Успокойся, твои я удалила. К тому же он попросил прощения — стыдно стало.

Листья коки в кристаллической форме делали чудеса — он ничего не боялся.

— Блестяще! Карстен четыре ночи в Вестервике, а ты приезжаешь сюда. Отменное вино, а мой сарай постепенно превращается в хоромы из «Плейбоя». И как минимум десять грамм порошка. Хочется порадовать себя — и других…

— Я подумаю, Иоаким… Позвоню попозже.

Через месяц после вручения киношного чемодана с деньгами в «Гранд-отеле» Хамреллю позвонил некто Марио Маркович — как выяснилось, кузен Эмира. Насколько Иоаким понял, Марио руководил филиалом в Уппсале — фитнес-клуб, шикарный ресторан… и другие дела, в частности ввоз противозаконных химических субстанций с помощью обнищавших моряков русских тральщиков. Точно так же, как его патрон и родственник, Марио испытывал постоянное желание произвести впечатление на окружающих и пожелал вложить деньги в искусство.

В июле джип Карстена подкатил к десятикомнатной вилле на окраине Уппсалы. На переднем сиденье сидела Лина в полуметровых сапогах в лучшем бордельном стиле — они с Карстеном были приглашены в тот же день на ужин, а времени на переодевание уже не было. Марио был, по-видимому, не таким законченным психопатом, как его кузен. Он принял их во флигеле, в офисе, где мог бы разместиться мафиозный конвент целой страны. Он, едва взглянув на картину, свистнул жене — та забрала полотно и положила его в гигантский сейф. До идиотизма просто, подумал Иоаким. Все эти безумцы… они подначивают друг друга и покупают краденые, как они считают, картины. Скоро останется только Бацци. Слишком просто и слишком легко, чтобы быть правдой.

Они обмыли сделку сливовицей, после чего Марио вручил Хамреллю толстую пачку выигравших билетов тотализатора — деньги по ним можно получить в любом киоске. После этого он, ловко орудуя кредитной карточкой, превратил горстку белого порошка на письменном столе в четыре аккуратные белые дорожки. Хамрелль сразу заявил, что он абсолютный трезвенник, но Лина и Иоаким с удовольствием воспользовались угощением. Мало этого, Иоакиму вручили прозрачный пластиковый пакет того же содержания.

— Здесь миллион четыреста тысяч в тридцати двух билетах, — сказал Марио, втягивая носом кокаин. — Надеюсь, вы понимаете, что деньги надо получать в разных местах. Я вам верю, потому что братишка вам верит… И наслаждайтесь порошочком, друзья… продукт чистейший, мы ещё не успели ничего добавить…

Не успел он произнести эти слова, как у него пошла носом кровь, которая, впрочем, была быстро и в высшей степени профессионально остановлена с помощью нескольких кусочков льда и бельевой прищепки. Поморгав, Марио предложил экскурсию по своему поместью. Пока Карстен добросовестно восхищался, Иоаким начал потихоньку заигрывать с его подружкой. Она не возражала, и Иоаким решил, что его подозрения, что Лина не собирается хранить верность Хамреллю до гробовой доски, совершенно справедливы. Отчасти под влиянием сказочной чистоты предложенного Марио чудо-порошка он чувствовал себя непобедимым. Клиент повёл их в гараж величиной с заводской склад, где стояли редкостные машины — «бугатти» сорок восьмого года, новенький кроваво-красный «ламборгини» и спортивный «мерседес» шестьдесят шестого года. Иоаким завёл Лину за шпалеры с розами.

В общем, он замечал, что она посматривает на него с интересом. А может быть, это было признаком особой душевной щедрости — она смотрела с интересом на любого, кто смотрел с интересом на неё… за исключением разве что Карстена — от него она начала, очевидно, уставать.

— Мы сошли с ума, — весело сказала Лина. — Если Карстен увидит, можешь прощаться с жизнью. Он дико ревнив.

Они не могли оторваться друг от друга, пока наконец Хамрелль не позвал их в гараж. Марио открыл капот на восьмицилиндровом «ламборгини» и хвастал позолоченными клапанами. Он собрался прокатить их по Е-4 и доказать, что скорость 310 километров в час на спидометре — вовсе не рекламный трюк. Карстену еле-еле удалось отговорить его от этого предприятия — нет-нет, как-нибудь потом, сейчас они торопятся на званый ужин, и время, к сожалению…

В следующие недели они продолжали встречаться. Иоаким удивлялся сам себе — с какой лёгкостью и с каким монументальным коварством он наставлял рога своему компаньону. А ведь он знал: Хамрелль собирается сделать Лине предложение. И всё же Иоаким не чувствовал за собой ни малейшей вины. Более того, во всём это была какая-то изюминка. Он и завёл с ней интрижку, потому что его возбуждал несомненный риск этого предприятия. Он убеждал себя, что Лина — это временное решение, так, перебиться, но постепенно понял, что всё не так просто. Ему очень нравилась её плебейская решимость, нежелание размышлять о последствиях — она вела себя как человек, которому нечего терять в этой жизни. Она была полной противоположностью как его бывшей жене Луизе, так и Сесилии Хаммар. Отец — спившийся дальнобойщик, раньше времени ушёл на пенсию — вопреки предписаниям техники безопасности поднял какой-то груз и повредил позвоночник. Мать работала в социальной службе, помогала инвалидам и старикам, но потеряла работу во время повальных сокращений середины девяностых. Лина после восьмого класса ушла из школы и жила то на пособие, то на средства любовников, но либо они попадали в тюрьму, либо она уходила сама, потому что они её поколачивали. И в самом деле, что ей было терять? Ещё одного подонка? В отличие от предыдущих парней, Хамрелль, по крайней мере, пальцем её не тронул. А вот Иоакиму она позволила привязать её к спинке кровати и даже слегка выпороть… эта садомазохистская игра, впрочем, доставила обоим удовольствие — не надо забывать, что оба были разогреты подаренным Марио колумбийским афродизиаком.

Так шли недели. Поначалу он не отводил ей серьёзного места — так, перебиться, пока не найдётся что-либо стоящее, но потом их отношения стали всё более напоминать вполне постоянную связь. Иоакиму очень нравилось жонглировать её грудями, твёрдыми, как резиновые шарики, причём натуральными, безо всякого силикона. Ему нравилось, что ей только двадцать два. Ему нравилось, что она каким-то образом умудрилась так натренировать мускулы влагалища, что, когда он входил в неё, появлялось ощущение, что его подключили к аппарату машинного доения, — он просто с ума сходил. Она с удовольствием шла на любые игры (хотя уровня Сесилии Хаммар всё же не достигала), прекрасно управлялась со своим телом (дважды в неделю фитнес-клуб в Хёгдалене). Он к тому же никак не мог понять, каким образом они умудрялись долго о чём-то говорить — о чём угодно, о банальнейших банальностях, и при этом он не раздражался и не скучал. Ему нравился её запах, нравилось, как она целуется… к тому же отношения их то и дело приобретали дополнительное измерение благодаря содержимому пластикового пакета.

В середине августа пакетик опустел. Карстен был в отъезде. Иоаким, оставив Лину в постели, взял такси, поехал в Уппсалу и попросил водителя подождать. Марио принял его в своём офисе. На этот раз он разговаривал куда более деловым тоном.