Книга Меч, Палач, Дракон - Александр Рау

Гийом держал любимую под руку, хотя на деревянных мостовых города упасть было очень трудно. Ангела, не стесняясь, разглядывала дома и людей. Маг в первый свой приезд сюда тоже очень удивился отсутствие привычного для Камоэнса камня и кирпича. Кардесцы признавали только дерево. Треть графства занимали леса — вотчина паасинов, что охотно торговали с соседями.

— Посмотри вправо. Видишь лавку тканей? Около нее, разговаривают, — что-то очень взволновало девушку.

Маг посмотрел в указанном направлении. Трое мужчин о чем-то беседовали, диалог сопровождался громким смехом. Один — паасин в привычном зеленом плаще, другой скаец — в нарочито грубо пошитом камзоле, третий — лагрец в клетчатом одеянии с обязательным меховым воротником.

— Эти трое — заклятые враги. То, что скайцы и лагрцы извечные недруги и соперники знает каждый, о вражде последних с паасинами ты мне сам рассказывал, — возбужденно говорила Ангела.

— Это Кардес, — улыбнувшись, ответил маг, — Покойный Риккардо прожил всего двадцать пять лет, но успел совершить немало достойного восхищения. Его отец Энрике был знаменитым кондотьером, но ввязался в дворцовые интриги и умер молодым, оставив сиротой сына, мать погибла родами. Мальчика воспитал отец Кармен — Клавдий Турмеда — человек могучего ума, знаток древних законов. Под его началом молодой граф радикально изменил жизнь своего захолустного графства, благо сокровища, накопленные отцом, позволяли.

Он освободил зависимых крестьян, отдал им землю, сумев не рассориться при этом с немногочисленным дворянством. Одновременно провел реформу законов — понизил и упростил налоги. В Кардесе было много земли, но мало людей. Де Вега стал принимать у себя беженцев со всех Благословенных земель, в основном еретиков и сектантов. Шли к нему люди тертые, умеющие держать оружие в руках. Он наделял их землей. Пятнадцать лет назад в графстве было тысяч тридцать жителей — сейчас пятьдесят. Все взрослые мужчины объединены в хорошо обученную милицию — что опасней расхваленных скайских и лагрских наемников. Риккардо унаследовал отцовский талант полководца. Над ним смеялись, а он сделал из крестьян воинов. Треть офицеров и сержантов ордонансных рот короля — кардесцы, прошедшие школу Риккардо де Вега и не потерявшие связь с домом.

Лагрцы, скайцы и прочие переселенцы — уже одна общность, что скоро станет народом. Их объединяют одна цель — счастье для себя и детей. Потому здесь нет вражды. Те, кого жгли и пытали за Веру, терпимей к чувствам и воззрениям других.

— Это все очень интересно, но зачем ты мне все это рассказал? — поинтересовалась Ангела.

— Потому, что это наши возможные союзники, моя королева. Те, кто уже однажды бил клевретов герцога Гальбы и войска короля.

Ангела задумалась, одинокая морщинка исказила ее лоб, больно ранив мага.

Королева хотела войны. Минувшей ночью они окончательно решили этот вопрос.

— Ты любишь море, Гела? — спросил Гийом, когда они умиротворенные лежали, обнявшись после горячих ласк, впервые за долгое время оказавшись так близко друг к другу.

Сердечко принцессы билось очень быстро, ни как не могло успокоиться. Маг про себя звал ее «моя принцесса», королевский титул в его голове не вязался с это нежной беззащитной девочкой.

Свечи были погашены, Ангела любила ночь. Ставни закрыты, назойливые луны не могли забраться в комнату. Дверь в коридорчик, ведущий к гостиной, открыта — было жарко.

— Море? Люблю, хотя и была на нем всего два раза. Оно теплое, мягкое, необъятное, — веки Гийома были опущены. Но он чувствовал — она улыбнулась, — Ты хочешь увезти меня на море? — резко без перехода спросила она.

Чародей вздрогнул.

— Да. Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Хочу счастья для нас с тобой. Для меня дом у моря — один из символов его.

— Я не хочу бежать. Камоэнс мой дом, — твердо сказал Ангела, повернулась на спину.

— Но ты же была готова следовать за мной прочь из этого дома, спасаясь от женитьбы с Марком Далацийским. Что изменилось?

— Все. Я опозорена. Бежала не сама — меня выгнали из собственного дома. Из моей, по праву моей страны. Гальба-убийца на троне. Я же, из милости спрятанная Патрицией, прячу имя свое от мелких торговцев,

— Не из милости. Из дружбы. Из верности. Она многим рискует, — поправил ее Гийом, — Гальба не вечен — он умрет. Ты вернешься. Если захочешь. Подумай, хорошо, подумай, любовь моя, стоит ли это королевство того, чтобы за него умереть? Или того, чтобы за него умирали другие? Главный враг — Кербон — мертв. Гальба потерял сына — пожинает плоды собственной гордыни и алчности. Я не хочу драться с ним. Я устал убивать. Я нашел тебя, сейчас обнимаю крепко-крепко, потому что боюсь потерять.

Ангела молчала.

— Уедем, уедем туда, где сможем быть счастливы. Короли — они не знают нашей любви. Был ли счастлив твой дядя? Нет. Хочешь, вернемся на мою родину — За Море. У меня там есть верный друг Готье, он увел у меня жену, ты помнишь эту историю. Но благодаря тебе, я на него не сержусь. Наоборот. Все, что пожелаешь, Ангела. Только оставь войну тем, кто алчет ее. Мы так долго шли к нашему счастью — не будем губить его.

Черный потолок, кажущийся небом, впитал его речь.

— Не могу, Ги, — прошептала она, прижавшись щекой к его плечу, — Это мой дом, мое место и мой долг. Будь со мной. Я знаю, ты устал, ты ранен, но не оставляй меня! Ты хочешь счастья и покоя, я жду мести и бури. Но только пройдя через бурю, корабль может достичь спасительного причала.

— В этом море нет причала. За одной бурей идет другая.

— Я тоже боюсь потерять тебя, Ги. Потому, что люблю тебя: сильного, доброго и преданного, как добрый рыцарь из детской сказки. Идеал — каких не бывает. Я раню тебя, несу страдания и тяготы. Опять принуждаю к бою, к крови и ранам. Мне больно, но я не могу иначе. Не могу забыть, кем была. Жить, зная, что место мое занято. Если бы мы сбежали — все было бы иначе. То был бы мой побег, мой решение покинуть родину. А так… Я должна вернуть себе трон.

Ты обиженно сопишь, словно большой верный пес, старания которого не замечает хозяйка. Прости. Прости меня, Ги. Я не держу тебя, мой верный герой. Подло и грязно использовать твою любовь. Ни в одной сказке нет такой неблагодарной холодной принцессы, как я. Забудь меня, мой чародей. Забудь, выкинь из головы дурную девчонку, что ломает твою жизнь. Прости и оставь… Вернись к морю… За Море… К друзьям… — голос принцессы дрожал, она дышала глубоко и громко.

На плечо Гийома — чувствительную кожицу затянувшейся раны — упали первые тяжелые капли.

— Ангела, — простонал он и стал покрывать ее лицо поцелуями, слизывая соленую влагу, словно пытаясь вместе с ней убрать боль принцессы, ее последние слова.

— Ги, оставь. Прости. Ги, — она пыталась оттолкнуть его, но руки ослабли.

— Никогда. Слышишь! Никогда. Любовь моя, — горячо повторял он, как обезумевший, лобзая ее лицо, шею, руки, груди.