Книга Бастард. Скиталец - Игорь Ковальчук

Герефорд неопределенно пожал плечами.

— Я никого силой с собой не тяну, — сказал он.

— А если я пообещаю сделать лесной коридор? — нашелся Трагерн. — Если ты дашь мне пару деньков отдохнуть, я его сделаю, клянусь. Так будет намного быстрее.

Дик задумался.

— Да куда тебе, — неуверенно возразил он. — Ты же едва живой. Тебе не колдовать, а о выздоровлении думать надо.

— О выздоровлении я уже думал. Долго. Пару лет. Хватит с меня. Я согласен попробовать, но только на свежую голову. Когда меня перестанет наконец тошнить.

— И опять получится как в тот раз, в Уэльсе?

Трагерн покраснел:

— Вы с Гвальхиром мне до смертного часа будете поминать тогдашние ошибки? Я же с тех пор не делал ничего подобного! И потом, тогда я был учеником. Сейчас я — посвященный. Уж лесной-то коридор я сумею открыть как надо.

— Ладно, согласен. Но давай договоримся, что пустимся в дорогу не послезавтра, а завтра.

— Если я буду в состоянии, — возразил Трагерн, и на этом спор угас.

Молодой друид с облегчением накинулся на ужин и вино, зная, что ему дадут спокойно переварить пищу и потом вздремнуть всласть. Серпиана, которая не протестовала, но и сама устала от этой гонки через пол-Англии неизвестно зачем и почему вся цвела, Олхаур делал вид, что ему все равно. И только Дик маялся. Он с мрачньш видом ковырялся в миске каши с мясом, мрачно пил отличное местное винцо, словно это была простая вода. Его мучила тоска, и с каждой минутой все яснее становилось, что избавиться от тоски не поможет ни жена, ни друг.

Только благополучная встреча с Ричардом.

Он отдавал себе отчет в том, что его отношения с королем исчерпываются отношениями сеньора и вассала, пусть любимчика, но не более того. Он не любил короля Английского как родителя и редко-редко даже мысленно называл его отцом. Ричард не сумел стать для него отцом. Если честно, то и королем он оказался посредственным. Ни восхищения, ни даже особого уважения Дик к нему не испытывал. Никаких умений и знаний почерпнуть у него не мог. Чему способен был обучиться, тому уже обучился. Так в чем же дело?

Рыцарю-магу казалось, будто их связывает что-то глубокое, изначально исходящее от единой силы, доставшейся им. Может быть, в Дике говорила кровь, ведь с отцом-королем его связывала не только неизбежная общность, но и преемственность силы. Должно быть, магия, покидающая одного и переселяющаяся в другого, объединила двух людей, которые и по устремлениям своим, и по характеру, и даже по восприятию окружающего мира оставались противоположными друг другу.

Уже к вечеру его мрачный вид начал раздражать Трагерна и даже Серпиану. Сперва они пытались втянуть его в веселое застолье, к которому охотно присоединились моряк-болтун и еще пара шатунов, загибающих такие байки, что все присутствующие от хохота ложились на столы. Один Дик даже не пытался сделать вид, будто ему смешно. Он хмуро смотрел в огонь и осушал кружку за кружкой, при этом нисколько не пьянея.

Вскоре его похоронная физиономия стала действовать на нервы даже приблудным балагурам, и Дик вышел во двор трактира, оставив веселое сборище в покое. Он и сам понимал, что мешает другим отдыхать.

Тоска была так тягостна и велика, что хотелось завыть на луну. Рыцарь-маг не стал этого делать, просто боком пристроился на старой поломанной телеге и стал смотреть в небо. Там мерзли и трогательно дрожали тысячи звезд. Сам Герефорд холода удивительньш образом не чувствовал. Возможно, причина таилась в вине — выпил он немало.

Тихонько скрипнула кожаными петлями дверь, и к Дику, кутаясь в длинный плащ, вышла Серпиана.

— Что с тобой? — спросила она ласково. — Ты обиделся?

— Нет. На что было обижаться…

— Мы не хотели смеяться над тобой.

— И не смеялись. Энн, все в порядке.

— Ты такой грустный. — Она мягко коснулась его лба. Ладонь была теплая и легкая, как бабочка. — Что случилось?

— Не знаю.

— Что-то не так?

— Наверное. Подобные ощущения не приходят ни с того ни с сего.

— Какие ощущения?

— Тоска… Беспокойство.

Серпиана стояла рядом, тиская край плаща в кулачке, прижатом к груди, и молчала. Ей было зябко.

— Хочешь, я сейчас подниму Трагерна и мы поедем?

— Не стоит. Что уж… Завтра.

— Хорошо. Завтра.

Она обняла его за плечи и, прижавшись головой к ее груди, он на мгновение забыл о том, что ему плохо. Но ненадолго. Потом тоска опять вернулась.

Дик решил, что не заснет, поэтому просидел во дворе, пока веселящиеся постояльцы не разошлись спать, а в него не вцепился наконец мертвой хваткой холод. Лишь тогда рыцарь-маг вернулся в общую залу. Он уселся на земляном полу неподалеку от очага, прислонившись спиной к бочонку.

Еще переливались алыми гранями седые от пепла угли. Хозяйка, зевая и незаметно обмахивая красными от холодной воды пальцами разинутый рот, чтобы не влетел злой дух, подошла, наклонилась и несколько раз подула в очаг. Убедившись, что синеватые язычки огня пропали, закрыла вьюшку — очаг топился по-белому. На хмурого постояльца и не глянула: понадобится что-нибудь, так сам скажет.

Рыцарь-маг долго смотрел, как подергиваются пеплом, словно налетом лет, последние мелкие угольки, и сам не заметил, как задремал. Ему снилась огромная золотистая змея, плывущая по волнам серого океана и все пытающаяся разинуть рот пошире, чтобы заглотать Испанию. Дик сидел у нее на спине и колотил подаренным серпом золотые пластинки чешуи, каждая из которых была размером с городскую площадь. Он и сам понимал, что ничего не выйдет, что усилия напрасны, что все безнадежно.

Его разбудил аромат почти сварившейся похлебки, сдобренной копченым салом. Хозяйка, щекоча его лицо юбкой, ходила туда-сюда возле очага, а он, оказывается, валялся прямо на полу, ногами цепляясь за бочонок.

Трагерн упорно сопротивлялся требованию выступить прямо сегодня, прямо сейчас, едва покончив с завтраком, но Серпиана, сдвинув тонкие брови, что-то негромко сказала ему — и молодой друид сник. Он послушно собрал вещи, позволил вывести себя из полюбившегося трактира и, вздыхая, покинул Шербур.

Сперва колдовство не заладилось — Трагерн оправдывался тем, что у него болит голова, что он не выспался, что он не в настроении, а Серпиана, разозлившись и, видимо, досадуя за мужа, кричала, что такого никчемного друида еще поискать. Наверное, если бы подобные вещи ученику Гвальхира пришлось услышать от Герефорда, он в конце концов решил бы, что это путешествие ему совершенно не нужно, и собрался обратно в Англию. Но нелицеприятные слова ему говорила девушка, причем прелестная (и неважно, что чужая жена). Поэтому молодой друид взял себя в руки и открыл лесной коридор.

Тропа, которая была слишком извилистой, слишком густо заросшей по краям и слишком тихой, чтобы ее можно было спутать с обычной, рассекла лес близ Шербура, раздвинув густой ежевичный подлесок. В лесном коридоре Дику сделалось не по себе. Деревья, вознесшие кроны высоко над пышными кустами, которые, казалось, сторонились тропы, смыкали ветки над головами путешественников. Листва еще не появилась, но тучи нависали пугающе низко. Так и должно быть, объяснил Трагерн. В лесные коридоры дневное светило никогда не заглядывает.