Книга Знакомьтесь - Юджин Уэллс, капитан - Игорь Поль

– Привет, Джек, – говорю я, хотя и знаю, что он меня не услышит.

Я оставляю его в каюте вместе с Мишель, которой совсем плохо. Джек сбрасывает мокрую рубаху, до красноты растирается полотенцем. Стуча зубами, выпивает полкружки какого-то пойла, обнаруженного в шкафчике с едой. Я поднимаюсь в рубку.

– Порядок, – говорю Матиасу. Тот невозмутимо кивает. Катер обиженно ревет, тараня волну.

Обратный путь в каюту несравненно более труден. Палуба под ногами совершает немыслимые скачки, я то и дело повисаю на поручнях, скользя ногами по мокрому настилу. Утробный гул движка глушит все звуки. Распахиваю двери каюты. В тусклом свете вид копошащихся на койке полуодетых тел кажется омерзительным клубком насекомых-переростков.

– О, черт! – только и могу я сказать. – Да как они силы-то нашли!

Видимо, я недооценил уровень зависимости Джека от моей крошки. Но на злость и ревность сил у меня уже не остается. Гулкая пустота давно поселилась внутри. Равнодушно усаживаюсь тут же, в коридоре, нащупав откидное сиденьице и вцепившись в поручень. Забытая дверь ритмично хлопает. Сквозь гул двигателей мне чудятся звуки. Или это воспаленное сознание их выдумывает. Кажется, даже могу различить размеренное поскрипывание койки. Хотя бред, конечно, – это петли двери скрипят, перед тем, как она с размаху впечатывается в переборку. Еще мне чудятся стоны. Так стонут раненые животные, прося пощады. Я трясу головой, отгоняя бред. Стон повторяется. Или даже крик. Я начинаю дико хохотать. Этот мир сбрендил вместе со мной. Увещевания Триста двадцатого слышны далеким шепотом. Я еще смеюсь, когда после очередного хлопка двери голова Джека выезжает в коридор. Хихикая, я склоняюсь над ним. И тут он снова уезжает назад вслед за креном палубы, оставляя за собой влажный красный след. След маслянисто блестит, отражая потолочные плафоны. Вытирая слезы, выступившие от смеха, заглядываю в каюту. Тело Джека – такое смешное со спущенными до колен штанами, сверкая белыми ягодицами, вновь устремляется ко мне. Кровь хлещет из него, как из бочки. Весь пол крохотной каюты заляпан красным. Красные капельки шустро расползаются по сторонам вместе с очередной волной. Мишель безуспешно борется с одеждой, одной рукой цепляясь за привязной ремень. Грудь ее и руки выкрашены алым. Она размазывает кровь с искаженным до неузнаваемости лицом. Взгляд ее затравленно останавливается на мне. Руки Джека то поднимаются к голове, то прижимаются к бокам. Он будто плывет по палубе. Я приподнимаю его над комингсом и труп, перевернувшись на бок, вываливается в коридор. Глубокие раны зияют на груди и животе. Бог ты мой! Парень просто искромсан. За что ты его так, крошка?

Губы Мишель неслышно шевелятся. Она оставляет попытки одеться.

– Я не слышу.

– Я… для нас! – доносятся обрывки ее крика.

– Не слышу.

Она ползет ко мне, скользит коленями в крови. Падает на живот. Поручень вырывается у нее из рук. Вид ее ужасен. Наверное, такими принято изображать грешников в аду.

– Милая, да ты просто мясник, – бормочу я, отодвигаясь от нее. От одной мысли, что она прижмется ко мне, к горлу подступает тошнота.

– Я сделала это для нас! – кричит она мне в лицо. – Ты же хотел его смерти! Вот он! Смотри! Я сделала это за тебя!

Она перегибается пополам и извергает из себя остатки ужина. Запах в каюте становится просто невыносимым. Мишель глухо рыдает, стоя на коленях. Пальцы ее, вцепившиеся в поручень, совсем побелели. Кажется, будто она молится, воздев руки. Она еще пытается что-то сказать. Губы ее не слушаются. Единственное, в чем мне хочется ей признаться сейчас, – в том, что я с удовольствием убил бы не Джека, а ее.

– Убери его! Слышишь? Побудь мужчиной, черт тебя подери!

Вода устремляется вниз бурным потоком. Я почти лежу на крутом трапе, зажмурив глаза, и пережидаю, пока она схлынет. Тело Джека будто из свинца. Я никак не могу пропихнуть его вверх, оно цепляется руками, коленями, даже голова его, свесившись на бок, норовит заклинить туловище в тесном проходе. Пенный поток заливает меня, я отфыркиваюсь, как морское животное, в коротком коридоре уже по щиколотку воды, и ярость, злость на себя, на Мишель, на этот упрямый кусок мертвого мяса придают мне сил. Очередная волна захлестывает меня с головой, горько во рту, жжет глаза, но тело уже исчезает, смытое за борт. Люк отрезает шум волн. Покойся с миром, чувак. Хлюпая ботинками, добираюсь до трапу в рубку. Мишель по прежнему висит на поручнях. Совершенно обессилела.

– Порядок? – невозмутимо спрашивает Матиас, когда моя голова просовывается в рубку. Интересно, что им сейчас мешает треснуть меня по голове рукоятью пистолета и так же сбросить в море?

– Порядок, – отвечаю устало.

Матиас кивает и отворачивается.

– Надо бы воду откачать, – говорю я.

– Сначала приберись, – произносит он, не поворачиваясь.

Тело Мишель кажется обжигающе горячим. Она безвольна, как кукла. Кое-как стираю с нее кровь мокрым полотенцем. Привязываю к койке. Обвязываю одеялом. Нахожу и выбрасываю орудие преступления – нож для разделки рыбы. Часа два, не меньше, монотонно матерясь, драю палубу пенной жидкостью. Работа удерживает меня от вспышек ярости. Вылить за борт ведро красной воды – целая проблема. Приходится курсировать через рубку и обратно. Каждый раз, когда я выплескиваю содержимое за борт, в промежутке между волнами, я жду, что здоровяк Кимо выстрелит мне в спину или просто наподдаст ногой. Но он старательно делает вид, что дремлет. Хотя каждый раз я затылком чувствую его изучающий взгляд.

– Юджин, – слабым голосом зовет меня Мишель.

– Чего тебе?

– У него с собой были камушки. Много. На троих не делится.

– А на двоих?

– Пожалуйста, верь мне. Я должна была это сделать. Он был мне противен.

Я молчу, не зная, что сказать.

– Двести миллионов, – говорит она.

– Что?

– Там камней – на двести миллионов, не меньше. С этим можно начать жить заново. Половина – твоя.

Смотрю на ее бледное лицо. На мокрые волосы, торчащие сосульками. На лихорадочно блестящие глаза. Кажется, ничто больше не способно пробудить во мне интерес к этой женщине. Я вспоминаю нашу первую встречу в кают-компании межзвездного лайнера. Как она шла ко мне в своем прозрачном платье, провожаемая жадными взглядами. Теперь она больше не кажется мне загадочной. Она просто часть Системы. Такая же женщина, как и десятки других, что я знал. Все, что я себе нафантазировал, – чушь. Иллюзия. Ничто не способно тронуть ее душу, кроме целесообразности. Я гадаю, что еще понадобилось от меня этому горячему телу, внутри которого нет ни капли тепла. Я пытаюсь найти в ее лице знакомые черты, но вижу только отдельные фрагменты. Ямочки на бледных щеках. Высокий лоб с вертикальной складкой. Заострившийся нос. Прикушенную нижнюю губу. Глаза ее зовут меня. Я хочу отвести взгляд. И не могу.

– Возьми, – она протягивает мне ремень, достав его откуда-то из-под одеяла.