Книга Некроманты, алхимики и все остальные - Яна Алексеева

— Заботиться о слугах и жителях острова и следовать законам Ожерелья.

— Заботиться о слугах и жителях острова и следовать законам Ожерелья.

Камень на миг заалел, и под ладонью мужчины проступили знаки Дома. Руны сплелись в сложный узор, мигнули и погасли. Поверхность камня зазолотилась, под нашими ладонями он потеплел и запульсировал в ритме сердца.

По комнате пронесся облегченный вдох, поколебав пламя свечей и разогнав дым, застилающий комнату. Риин разжала судорожно стиснутые руки. Отныне… и до смерти саеш бусины Тьелегринов Ситар — Кэрдан Ромиш! Жрец торжественно провозгласил, расправляя плечи:

— Отныне нарекаю тебя, саеш острова Ситар родовым именем Тьелегрин. Береги честь его и не посрами славных предков.

Служка, тот, что сосредоточенно хмурился, извлек из кожаной, расшитой бисером, сумы толстенную храмовую книгу, перелистнул плотные хрустящие желтоватые страницы, мелко-мелко исписанные старинными рунами. Второй поднес стеклянную чернильницу с белоснежным пером. Эртэ, осененный богами, сделал соответствующую запись темно-алыми чернилами, замешанными на крови. Сейчас уже не людской, а птичьей. Раньше ради таких записей убивали младенца…

Жрец захлопнул книгу, по-старчески хрупнул пальцами и, пристально глянув на меня, направился к выходу. Его специально предупредили, что церемонию не стоит затягивать. В дверном проеме произошла заминка, когда из рук Никласа в его ладонь перешел увесистый мешочек с оговоренным вознаграждением. Четыре последних крупных черных жемчужины из приданого матери и два резных перламутровых амулета-медальона. Выйдя за дверь, он сгорбился под тяжестью одеяний, и двое молодых ребят подхватили его под руки, дабы препроводить к столу, спешно накрытому в центральном доме. Запахи копченостей и варений тревожили меня все утро, раздразнив аппетит, но церемонию должно было проводить на голодный желудок, так сказать, после малого очищения.

— И что же дальше? — спросил Ромиш, наблюдая за тем, как один за другим свидетели потянулись к выходу. Они будто плыли сквозь туман, разгоняя дым легкими взмахами рук, позвякивая украшениями. Лампадки одна за другой гасли… Мой супруг пристально наблюдал за ними. Что он видел?

Наблюдая за собой будто со стороны, подошла к каменному подносу и пристроила в центр домой камень, до того рассеянно лелеемый в ладонях. Рукам стало почему-то холодно, и я обняла себя за плечи, понимая… что? Что впервые испытываю страх…

Мартэ, обернувшись в дверях, ободряюще улыбнулась, сестра весело тряхнула головой и ускакала вниз, не оглядываясь. Скрабезную шуточку Никласа, выданную тихим, пьяным шепотом, мой… муж, надеюсь, не расслышал. Я разъяренно фыркнула, торопливо шагая к окну и распахивая раму. Свежий морской ветер ворвался в помещение, разгоняя дурман, и в крови, и в воздухе.

— Согласно традиции, сейчас должен состояться пир… — обернувшись, сбросила на пол тяжелое, расшитое одеяние, оставаясь в легком платье. Ромиш ослепительно улыбнулся, протягивая руку. Как странно я себя ощущаю, доверив доверившись…

— Но по понятным причинам я на нем присутствовать не смогу.

— Увы и ах, — отстегивая покрывало, сожалеющее хмыкнула, и отбросила его, делая еще один шаг. Черная ткань легла на пол красивыми волнами, — но и это предусмотрено. Не желаете ли что-нибудь отведать, мой господин?

И указала на столик в дальнем углу, скрытый в глубокой тени. За всеми моими словами скрывалась беспомощная растерянность. И мужчина это понимал, а потому просто выжидал, укутавшись в покрывало, как в плащ и откинувшись на подушки. На его лице играли тени, то очерчивая его синим, то вызолачивая смуглую кожу… Красиво.

— Нет ли там вина? Развернувшись, подхватила глиняную бутыль и улыбнулась.

— Есть. Морское темное с Рессы… мой господин.

— О, — уважительно склонил голову Ромиш, рассматривая печать на горлышке. Легко провел по воску, задев мои пальцы. По коже пробежали мурашки. — Откуда?

— Догадайтесь, — я улыбнулась торжественно.

— Действительно, о чем это я? Благосостояние островов Ожерелья строится на грабеже.

— Именно…

Разлив густое алое вино по старинным бокалам из стекла с искрой, с поклоном подала один супругу и лорду. А он придержал меня за руку, взглядом велев присаживаться рядом. Вспомнив, как ластилась к нему ночью, предлагая себя и остров, нахмурилась. Так… унизительно. Но в глазах Ромиша было только уважение и… что-то мне непонятное, странно-теплое.

Бокалы звякнули, соприкоснувшись ободками, и тихо прозвучало традиционное «За удачу». Пригубив терпкую, сладковатую жидкость, замерла, пытаясь решить, что делать дальше. Но голос мужчины пробился сквозь дурман санхайи, бродящий в крови:

— Теперь же, дражайшая Айна… вы ведь позволите мне так вас называть?… нам следует сделать наш брак состоявшимся, окончательно и бесповоротно…

— Сейчас? — голова категорически отказывалась работать, а вот тело… испуганно отпрянуло, напрягаясь, — А вам не повредит… все же раны достаточно серьезны…

— У меня болит нога, а не… — Кэрдан хмыкнул, забавляясь, — к тому же дела вряд ли позволят нам заняться этим в последующие дни.

— Да, дела… — заботы будущего на миг заполонили сознание, но тут же исчезли под внимательным, заинтересованным взглядом.

— Не бойся, красавица… сними это, — он кончиками пальцев погладил тонкую светлую ткань.

Вот тут я впервые в жизни покраснела. Затем поднялась, подчиняясь тихому, завораживающему шепоту и медленно распустила ленты, удерживающие платье на плечах. Оно соскользнуло с плеч, смуглую кожу овеяло прохладой. Ленты шелковыми змеями спускались с потолка, щекоча шею, одна за другой медленно гасли свечи, висящие на цепочках лампады прогорели, и тихо шипели остывающие в масле фитили.

Мужчина, отставив бокал на пол, подался вперед, нетерпеливо потянул меня за руки. Напряженная, как перетянутый такелаж, я едва заметно дрожала и едва не звенела. Подчиняясь горячей руке, я опустилась на слегка вытершийся шелк покрывал. Коснувшись ладонью его груди, смиренно опустила глаза:

— Как пожелаете, — прошептала, вглядываясь в худое строгое лицо, — но постойте… Для меня все это в первый раз… Я могу не соответствовать вашим пожеланиям. Вас это не расстроит?

Проклиная себя за эти слова, вбитые вместе с намертво въевшимся желанием угождать, затаилась в ожидании ответа. Кэрдан удивленно вздернул брови и подтянул меня ближе. По его мнению, все это — полное безумие. По-моему — незыблемая традиция, которую надо соблюдать ради острова и его жителей. Брак должен совершиться так, как надо… потому что…

— Какие глупости, скорее наоборот. Успокойся… Он просто не понимает… это была моя последняя мысль. В этот вечер…

Это оказалось… так… Не знаю! Странно. Нежно. Завораживающе. Боюсь, на островах Ожерелья редко первая брачная ночь сопровождается тихим сладким шепотом и стонами наслаждения, пробивающимися через закушенные губы. Они не знают, как скользят по исчерченной шрамами коже ладони, как каждое его движение отдается в теле острым наслаждением. Как приятно подчиняться уверенным рукам, не оставляющим без внимания ни одного клочка тела. И как щекочет шею прерывистое дыхание, как тихий стон срывается с губ, когда подчиняешься, поддаешься, прижимаешься, пытаясь вплавиться в пылающую жаром кожу. И как завораживает власть над худощавым, сильным мужчиной. Отчаянно смелые прикосновения, сплетающиеся пальцы, смятая ткань под спиной, спутанные волосы…