Книга Герои русского парусного флота - Владимир Шигин

В мае 1853 года происходит окончательный разрыв отношений между Оттоманской Портой и Россией. Чёрное море, в который уже раз, становится ареной битв между флотами двух держав. Понимая ситуацию, Корнилов и Нахимов буквально осаждают морского министра и главнокомандующего Вооружёнными силами юга России князя Меншикова просьбой нанести удар непосредственно по турецкой столице, захватить Босфор и лишить англичан с французами всякой возможности проникновения в черноморские воды. Для этого у флота есть всё: мощные корабли и умелые капитаны, десантные войска и опыт их высадки. Но Меншиков колеблется, а когда, наконец, решается, то уже поздно. А Нахимов уже уходит во главе эскадры в боевое крейсерство. Вице-адмирал ищет неприятельский флот, ищет, чтобы уничтожить его и тем самым решить исход войны. Корнилов тем временем готовит к походу остальные корабли; укрепляет береговую оборону.

Эскадра Нахимова держалась в море до полного истощения запасов воды до конца июня. «Наблюдая за Босфором, — писал один из современников, — эскадра крейсеров съела последний сухарь, тратя воду по порциям, пируя на одной солонине, сторожа денно и нощно неприятелей, не сбросивших ещё своей личины, приготовляясь к должному приёму их упражнениями боевыми, под зноем летнего черноморского солнца». В те дни на кораблях эскадры распевали кем-то сочинённую песню о турках-лиходеях. Едва боцманы свистали «команде песни петь и веселиться», как на «Двенадцати Апостолах» заводили:

Турки наши лиходеи,

Христианских душ злодеи

За морем живут. Эх, живут!

«Апостольских» песенников подхватывали на «Ягудииле» и «Варне»:

Кораблей наших боятся,

Моряков наших страшатся:

В море не идут. Эх, не идут!

Нахимов всегда любил вникать во все мелочи. Прогуливаясь по шканцам и глядя на обучение молодых матросов, он частенько сам брал на себя обязанности учителя.

Из воспоминаний современника, лейтенанта Зарудного:

«— Что за вздор-с, — говорил он (Нахимов. — В.Ш.) офицерам. — Не учите их, как попугаев, пожалуйста, не мучьте и не путайте их; не слова, а мысль им передавайте.

— Муха! — сказал Павел Степанович одному молодому матросу, имевшему глуповатое выражение лица, — чем разнится бомба от ядра?

Матрос дико посмотрел на адмирала, потом ворочал глазами во все стороны.

— Ты видал бомбу?

— Видал.

— Ну, зачем говорят, что она бомба, а не ядро?

Матрос молчал.

— Ты знаешь, что такое булка?

— Знаю.

— И пирог знаешь что такое?

— Знаю.

— Ну, вот тебе: булка — ядро, а пирог — бомба. Только в неё не сыр, а порох кладут. Ну что такое бомба?

— Ядро с порохом, — отвечал матрос.

— Дельно! Дельно! Довольно с тебя на первый раз».

Дозорная служба безоблачной не была. Периодически из пролива появлялись турецкие, а то и английские суда, которые имитировали обстрелы наших судов. Наши отвечали тем же, и пока этим дело кончалось. Когда провокации стали учащаться, Нахимов произвёл рокировку. Вперёд к проливу он выдвинул уже более тяжёлые фигуры — фрегаты, а бриги, наоборот, оттянул к главным силам.

Жизнь на крейсирующей эскадре шла своим чередом, авралы чередовались с ученьями парусными и артиллерийскими, а нескончаемые вахты — с редкими минутами отдыха. Это был свой особый мир, скрытый от взоров и понимания непосвящённых. Чтобы разнообразить жизнь своих офицеров, а заодно преподать им уроки тактики, Нахимов ежедневно приглашал корабельных офицеров к себе на обед, причём предпочтение отдавал молодёжи. «Нахимовские обеды» эти офицеры запомнили на всю оставшуюся жизнь.

Из рассказа лейтенанта В. Зарудного об обеде у адмирала Нахимова: «В этот день Павел Степанович пригласил к своему столу, по обыкновению, несколько офицеров. Командир фрегата постоянно обедал вместе с ним. Этот раз были приглашены Александр Александрович, вахтенный лейтенант, несколько мичманов, и я в том числе.

Когда мы вошли в каюту, то застали адмирала в весёлом расположении духа: он смеялся, ходя взад и вперёд по каюте, и тотчас же рассказал Александру Александровичу происшествие, которое его так развеселило. Дело было в том, что ютовой матрос сказал адмиралу какую-то добродушную грубость, отличавшуюся простонародной остротой. Жалею, что забыл содержание анекдота; мы невнимательно слушали Павла Степановича, потому что были заняты созерцанием стола с изящным убранством и гостеприимным содержанием.

— Сегодня арбуз будет, — сказал мне У. шёпотом, толкая меня вбок.

Павел Степанович услышал его и быстро обратился к нам с вопросом:

— Откуда взяли, что арбуз будет? Вы ошибаетесь, арбуза не привозили с берега.

— Я уже видел в шкафе, — ответил У., показывая рукой то направление, на котором, действительно, виднелся привлекательный предмет чрез полуоткрытые дверцы шкафа. Мы взглянули на него с особенною нежностию.

Происшествие это огорчило Александра Александровича. Мичман У. служил при авральных работах на грот-марсе. Иногда при досадных для старшего офицера неудачах на грот-марсе Павел Степанович советовал старшему офицеру не давать мичману У. арбузов. И без того раздражённый Александр Александрович отвечал: какое мне до него дело, пусть себе ест, что хочет.

— Нет-с, нет-с, — говорил Павел Степанович, — вы не сердитесь, а согласитесь со мной, что мичману У. не следует давать арбузов-с: хуже этого для него нельзя ничего придумать.

С удовольствием сели мы за стол.

— Просматривал я газеты, полученные с последней почтой, — сказал Павел Степанович, садясь за стол. — Думал найти в фельетоне что-нибудь о новой книжке „Морского сборника“. Нет ни слова, а как много пишут они пустяков! Споры ни на что не похожи-с; я был заинтересован последним спором, захотел узнать, из чего они бьются, — как скучно ни было, прочёл довольно много. Дело вот в чём-с. Один писатель ошибся, слово какое-то неверно написал-с; другой заметил ему это довольно колко, а тот вместо того чтобы поблагодарить его за это, давай браниться! И пошла история недели на две; что ни почта, то всё новая брань. Нет, право-с, эти литераторы непонятный народ-с, не худо бы назначить их хоть в крейсерство у кавказских берегов, месяцев на шесть, а там пусть пишут что следует.

Все засмеялись, и Павел Степанович также.

— Да не досадно ли, право-с, — продолжал адмирал: — ведь вот хоть бы „Морской сборник“, — радостное явление в литературе! Нужно же поддержать его, указывая на недостатки, исправляя слог не в специальных, а в маленьких литературных статьях. Наши стали бы лучше писать от этого-с.

— Как критиковать начнут, так и охота пропадёт писать, — сказал один из мичманов хриплым голосом.

— Не то, не то вы говорите-с: критиковать — значит указывать на достоинства и недостатки литературного труда. Если бы я писал сам, то был бы очень рад, если бы меня исправлял кто-нибудь, а не пишу я потому, что достиг таких лет, когда гораздо приятнее читать то, что молодые пишут, чем самому соперничать с ними.