Книга Мир в подарок - Оксана Демченко

Усмехнулся, ругая себя. Лишь бы мечом помахать, он же снавь. Чутье пустилось искать связи трех тварей, составляющих в его видении единое целое. Меч Риана легко и охотно сек нити, разделяя все более беспокойных “близняшек”. Когда с тихим хрустом лопнула последняя, две змеи заметно выцвели, постепенно становясь и менее подвижными. Прикончить обеих теперь не составило труда. Араг снова отступил, с удовольствием наблюдая, как осели твари, пропитывая темной кровью каменное крошево. И не поднялись снова.

Третья была великолепна, безошибочна в движениях и, с утратой двойников, удивительно стремительна. Так и он ведь – “технически совершенный”, хоть и не слишком поумнел за дюжину с небольшим лет. Да и меч Риана вошел во вкус и сам толкает руку. Или тормозит мгновения? Кто знает, на что он способен – настоящее живое оружие, полузабытая легенда степи?

Когда клинок наискось, снизу, вспорол грудину и жадно добрался до сгустка тьмы, тварь выронила клинки. Тьма распалась, истаяла, разом погасив и блик гнева на лезвии. Серая сталь живого меча освободилась, довершая замах, вычертила петлю и вернулась, срезая голову змеи. Этот клинок всегда делал работу основательно и наверняка. Араг выдохнул сквозь зубы. И что бы он смог, даже будучи снавью, без живого клинка Риана? Даже с редким для степи знанием обеих её сильнейших школ, укрепленным и пополненным приемами и опытом бойцов Карна… Воины, сражавшиеся с выползками, подручными змей, были отменной выучки, к тому же весьма многочисленны. Но их мечи не убивали безглазых червей. А оружие арага – уничтожало! Так, что повторно выбраться на поверхность черви то ли не решились, то ли просто не смогли – по крайней мере, достаточно быстро.

Най опустил клинок и осторожно отступил на пару шагов. Кто знает, что еще припасено у окаянных. Блеклая хмарь медленно оседала взбаламученной пылью пополам с пеплом. Сверху постепенно стали пробиваться лучи вечернего солнца, прорезая мглу яркими косыми колоннами света. Твари лежали неподвижно, чутье надежно подтверждало их гибель. Подняв голову, араг наконец рассмотрел Врата, к которым так долго и упорно шел.

Хрустально-прозрачные, на золотых столбах сияния, выплетенные тонким узором бликов. За створками на недосягаемой высоте – явно более шести саженей – светилась подкрашенная вечерним перламутром поверхность воды. Удивительно странно оказалось смотреть на неё снизу, стоя на иссушенной вековой жаждой земле. Там колыхались водоросли, мелькали крупные тени рыб. А здесь, совсем рядом, он не ощущал и дуновения, запаха прохлады и влаги.

Най протянул руку, но тут же отдернул. Если открыть Врата немедленно, волна смоет и его, торопливого и неразумного, и неизвестных бойцов, ожидавших где-то позади.

Араг улыбнулся, вытер затихший, мирно спящий меч и убрал в ножны. Развернулся, зашагал к холму. Усталость навалилась разом, сгибая плечи и подкашивая ноги. Путь лег на запад, и он улыбался красному солнечному яблоку, катящемуся все быстрее с небесного блюда за скалы Змеиного кряжа. Дар вливался с закатным сиянием, более не отнимаемый злой волей, чистый и могучий. Лучше любого отдыха. Наири одолел полосу заклятой дымки, севшей в пыль, и побрел вдоль темного бока холма, не желая уходить в тень. Здесь, в низком солнечном свете, куда уютнее. Опять же – считанные минуты остались до заката – для восполнения дара. Он достиг красного ковра солнечных бликов и двинулся вверх. Усмехнулся. Расправляя плечи, поднимая голову и вслушиваясь в шум впереди.

На самой вершине сидел, непрерывно изворачиваясь и дергаясь, в окружении недвижных вооруженных незнакомцев, злой до остервенения Тар. Его лохматая голова четко рисовалась в боковом свете, отросшие линялые волосы горели бледной медью, такой неожиданной и неуместной в окружении сплошь темноволосых, стриженных коротко или вовсе бритых воинов илла. Все еще связанный…

– Ты предатель, – кричал брус обиженно, и злые слезы звенели в голосе. – Я не пацан безголовый, чтобы от меня избавляться. Ты унизил меня, я вовсе не шпион, а они, подлецы, не верят!

– Кричи громче, – вяло кивнул Най. – Отошлю домой, как обещал, по первой жалобе.

– Это не жалоба, – разом остыл брус. – Но я оскорблен.

– Зато жив, – пожал плечами Най, устало поднимаясь по склону.

– Позволю сказать, мы в ловушке, господин, – воспользовался наступившей тишиной невысокий смуглый илла, совсем молодой, но явно почитаемый за старшего. – Тварей вы погубили, это великое дело. Но впереди стена, а за нами идут окаянные, семеро, с ними храмовники и слуги.

– Далеко? Одаренные рабы есть?

– Утром достигнут этих мест. Одаренные не вынесли переходов.

– Храмовники?

– Четыре десятка.

– Почему вас преследуют?

– Им нужен мастер, способный учить непобедимых воинов, – виновато развел руками илла. – Учитель не согласился, мы много раз меняли места, надеясь сбить их со следа. Но нас неизменно находили. Думали уйти за горы, потому что отдавать им школу нельзя. – Юноша судорожно вздохнул. – Я выбрал этот путь, моя вина. Дороги-то совсем нет… западня.

– Чудно говоришь, – усмехнулся Наири, пристально рассматривая смутно знакомые черты юноши. – Непобедимых у нас готовит Юлл, а он, мне ли не знать, и с окаянными поладит.

– Я повторил слова наших преследователей, – вздохнул илла. – Мастер Агимат учит совсем другому.

– Он здесь? – голова арага пошла кругом. Не обознался.

– Уже и не сказать точно, умирает.

– Надеюсь, не от старости? – хмыкнул араг. – От неё я не лечу. Развяжите Тара, пока он не вывернулся от злости наизнанку, никакой он не шпион. А ты – веди.

Носилки обнаружились на закатном склоне холма. Най помнил учителя совсем молодым, лет тридцати пяти. Память сыграла с арагом злую шутку, наивно утверждая, что теперь, когда арагу самому тридцать четыре – они ровесники. Тем страшнее ударила болью явь.

На уходящее солнце смотрел дряхлый старик, высушенный вечной пустыней, измотанный дорогой, непосильно трудной и для здорового. Страдающий мучительно-жаркой неснимаемой болью нанесенного окаянными глубокого ожога, спалившего до гниющих костей левую руку и часть груди. Най знал – такие раны остаются у тех, кто пытался убить окаянных. Видьям достаточно прожить одно мгновение после удара, чтобы прихватить с собой противника. Но сильнее боли, он чуял это, Агимата давили отчаяние и вина за гибель учеников. Скольких они потеряли в жутком горящем торфянике, прочном с виду и подламывающемся под ногами бездонными жадными пропастями? Без еды, почти без воды, пешие.

Темные усталые глаза изучали пришедшего, выглядящего против алого солнца темным силуэтом без лица.

– Надо же, самый неудачный ученик. Самый упрямый, – прохрипел Агимат. – Все же ты получил меч.

Араг кивнул, кое-как глотая комок.

Говорить он не мог, да и времени не оставалось совершенно. Сзади кто-то охнул, когда учитель опустил веки и задышал ровно, тихо улыбаясь, а его страшные раны стали на глазах стягиваться, зарастать, покрываться сохнущей коркой, в трещинках которой виднелась тонкая молодая розовая кожа. Потом пергаментные складки дрогнули, расправляясь, потекли, теряя глубину рельефа, меняя черты лица. Может, и не ровесник. Но в пятьдесят – уж само собой не старик…