Книга Лифт в преисподнюю - Михаил Март

— Хорошая мысль. Вот только не знаю, даст ли русская красавица согласие выйти замуж за отца своего мужа? Она вправе найти себе избранника и получше.

— Лучше не бывает! — строго прикрикнул старик. — Ты еще сам мальчишка, чего тебе соперников бояться! Это я, дурак, в свои пятьдесят восемь женился на пятидесятилетней. И где она? Одни косточки в склепе остались. Ты только жизнь начинаешь. Выше флаг, моряк!

Капитан вопросительно глянул на девушку.

— Да я согласна, Кузьма Родионыч, но не могу же я сама делать мужчине предложение?

— Вот! Слышал, пентюх? И ручки девице целуй. А я помолюсь за вас, лоб на паперти расшибу, лишь бы счастье вам вымолить. Совет да любовь, как говорится.

Чаров услышал то, что хотел услышать, а Ника поражалась. Как можно было предвидеть реакцию старика? Тот будто под гипнозом повторял все, о чем Гена говорил ей за день до встречи с капитаном.

— Психология — наука сложная, но если ею занимаешься всю жизнь, все нормально, — в ответ на ее недоумение весело заметил Чаров. — Теперь нам надо поработать с моим адвокатом и оформить наследство и опекунство. Благо, все нужные бумаги ты привезла. Муторное дело. Ты недельку на пляже поваляйся. Тебе наша кухня будет скучна.

Ника раскраснелась от счастья.

2

Бригаду зеков вели на лесоповал. Переходя понтонный мост, один из заключенных рухнул в реку, и с концами. Сибирские реки глубокие, если выплыть не успел, считай, пропал. На побег не похоже. Под водой не спрячешься. Прыгать за ним никто не стал. Кто-то перекрестился, кто-то плюнул, кто-то сказал: «Жаль парня». А чего жалеть-то, мало их гибнет на лесосеке? Почитай, недели не проходит без покойника.

Парня звали Артем Зерцалов, и вовсе он не утонул. Метка на мосту имелась, постороннему глазу невидимая, если не в курсе. И глубина не превышала двух метров. А на дне, придавленный камнем, его ждал акваланг. Главное, успеть маску напялить и клапан открыть. Успел. До берега, заросшего камышом, под водой проплыл, а там — лодка. Когда бригада мост перешла и скрылась в тайге, он выплыл на лодке из камыша и пару верст вниз по реке прошел. Лодку бросил, пустив ее по течению, вышел на дорогу, аккурат в том месте, где его поджидал крытый «уазик». В машине, кроме шофера, сидели двое мордоворотов. Все кавказцы. По языку, на котором они между собой разговаривали, он понял, что ему придется иметь дело с грузинами. С ним никто словом не обмолвился. Велели лечь на пол, брезентом накрыли, и машина покатила в неизвестную ему сторону.

Все просто, как дважды два. Накануне вечером Зерцалова позвал к себе Копуха. Авторитет известный, в зоне смотрящим был. Мужик бывалый, крутой, с таким не поспоришь: сказал, как отрезал. Если что не так, с лесоповала в деревянном ящике вернешься. На месте по размеру вырубят и рубанком зачищать не станут. Говорил только Копуха, мнение Зерцалова его не интересовало.

— Есть на тебя заява, Козья Ножка. Ящик вскрыть надо. Дело верное, по твоим зубам. Народ надежный, отвечаю за базар. Ящик откупоришь, получишь чистую ксиву и башли. Сколько тянуть осталось?

— Полсрока. Восемь дели надвое.

— Хорош в зоне попусту чалиться. На воле дел непочатый край. Там сам разберешься. А дело для мужиков сделай. Они умеют ценить и благодарить. Но если спартачишь что, то на ремни порежут. Уроют. Я за тебя слово дал. Так что ты и передо мной в ответе.

— Когда?

— Завтра. На понтонном мосту у пятой перегородки в воду уйдешь. На дне акваланг. Иди к правому берегу, метров триста по ходу в камышах лодка с движком ждет. Дойдешь до железки, проплывешь под мостом еще метров двести. Как просеку увидишь по праву руку, причаливай. Вверх по высоковольтке на трассу выйдешь. «УАЗ» с зеленой полосой, леспромхозовский. Делай, что скажут.

Сказано, сделано. Задачка простая. Потом вокзал, товарняк с цистернами. Пустая нашлась, но все стены в мазуте. Трое суток качало. Водой и жратвой обеспечили. На четвертые сутки достали его из бочки. Отвезли в деревню, в бане отпарили, выспаться дали, накормили, а потом к теме подошли. Четверо их было. Все те же грузины, и главный появился. Одет цивильно, говорит без акцента, золотыми перстнями окольцован. Любят золотишко черноволосые, хлебом не корми.

— Вот, глянь.

Он разложил перед Артемом фотографии. Зерцалов просмотрел их. На снимках ожерелье. Игрушка серьезная. Артем немало повидал побрякушек на своем веку, знал, что к чему. Такие штуки на шее не носят, они под бронированными стеклами в Эрмитаже лежат, либо в Кремле. Достать такую штуку непросто. Шанс раз в сто лет выпасть может. Промахнешься и уплывет навсегда. Следующий шанс только правнукам достанется.

— Как тебя зовут? — спросил Артем.

— Зови Гиви.

— Так вот, Гиви, если я берусь за работу, то должен знать все до мелочей. От «а» до «я». Хвостом крутить передо мной не надо. Что за вещь?

— Ожерелье царицы Тамары. Оно, как крест на куполе. Наша задача его в Грузию вернуть. Находится за границей. Но есть способ его достать. Как? Сам не знаю. Подробности через пару дней будут, а может, позже. Отдыхай пока. Над планом умные люди думают. Тебе только сейф открыть надо и отойти в сторону. Сейчас побрейся и я тебя сфотографирую на паспорт. Сумеешь дело сделать, получишь паспорт. Настоящий, без балды. И шестьдесят тысяч долларов. Мы столько еще никому не платили. Ты исключение. А в Грузию приедешь, лучшим гостем в любом доме будешь.

— Догадываюсь. Реликвию вернуть хотите?

— Хотим. И кроме тебя никто не поможет. Уже наводили мосты. Глухо. Один ты остался.

— Ладно. Вижу, дело благородное, надо постараться.

— Я тебе верю. А пока отдыхай. Мои ребята принесут тебе все, что пожелаешь.

— Тиски, стальные пластины, напильники… короче, список я напишу. Инструмент себе сам сделаю. Я левша и мне нужны особые отмычки.

— Все достанем, что скажешь. Вся надежда на тебя.

— Хорошо. А теперь я хочу спать. Долго спать и видеть красивые сны.

Ничего нового Артем во сне не увидел. Четыре года из ночи в ночь в короткие часы забытья возникал перед ним образ Вероники. Что с ней теперь? Неужели он ее никогда не увидит? Глаза еще не слиплись, а он уже гулял с ней по аллеям парка, где она когда-то призналась ему в любви.

* * *

Ника в этот момент находилась в тысячах километрах от Артема, во Франции, и думала она вовсе не о своей первой любви, а, лежа на пляже, рисовала в воображении, с каким шиком пройдет ее венчание в Петербурге.

Жених Вероники месье Ростопчин-Пуартье тоже заботился о свадьбе и венчании, но не обычным способом. Он сидел в кабинете одного из крупнейших марсельских банкиров и вел очень важные переговоры. Речь шла не о деньгах, а о традициях, записанных в завещании деда Кати Ростопчиной. Речь шла об обряде бракосочетания.

— Слов нет, месье Пуартье, вы не только наследник Катрин Пуартье, но и потомок Ростопчиных. По завещанию ожерелье передается потомкам по крови, а посему вы имеете полное право использовать его в свадебных обрядах. Ваша регистрация в мэрии будет обставлена по всем правилам и с должной охраной, которую обеспечивает банк и страховая компания. — Он положил на стол листок. — Тут все расписано. Но вывозить ожерелье за границу — безрассудство. Как мы обеспечим должную безопасность? Вы понимаете, о чем говорите?