Книга Клич Айсмарка - Стюарт Хилл

Спустившись, они очутились в природной пещере. Увязая в густой красной грязи, слабо поблескивающей в свете факелов, они прошли к дальней стене, туда, где стояло низкое ложе без матраса или одеял — простой каркас кровати, на который была натянута веревочная сетка. На нее и уложили тело Оскана Ведьмака.

Оскан висел над мокрой землей, и на его почерневшую кожу с потолка пещеры капала вода. Фиррина никогда не была в этой пещере, даже не подозревала о ее существовании, но была уверена, что запомнит это место на всю оставшуюся жизнь.

Мамушка подошла к мальчику и, пробормотав что-то себе под нос, заговорила громче:

— Помни, что было сказано тебе, Оскан, любимый сын матери-богини: смерть упадет с небес, а исцеление придет из земли. А теперь призови богиню, чтобы она излечила твое тело. — Повернувшись к остальным, ведьма сказала: — Теперь мы должны оставить его. И да свершится воля богини.

— И сколько он тут пролежит? — спросила Фиррина шепотом, чтобы голос не выдал ее волнения.

— Пока не сможет сам выйти отсюда.

— Понятно.

Фиррина взяла у одного из целителей факел и еще долго смотрела на обезображенное тело друга. Потом наклонилась и поцеловала его в лоб.

— Мы должны вернуться к войне, Тараман, — сказала она и, смахнув с глаз слезы, пошла наверх.

В сущности, потери имперцев были совсем невелики — из ста тысяч, участвовавших в атаке, погибли всего две. Но боевой дух армии был резко подорван. Солдаты уже открыто говорили, что войну против Айсмарка им не выиграть, что мальчишка-колдун вернется с еще сотней таких же и обратит против них всю силу небес. Несмотря на то что их численность составляла уже пятьсот тысяч и на подходе были еще два свежих легиона, солдаты империи искренне полагали, что они не в силах сокрушить жалкую преграду, отделявшую их от победы. Сципион Беллорум повесил больше трехсот самых отъявленных смутьянов и еще тысячу высек, прежде чем вернул хотя бы видимость порядка. В конечном итоге ему удалось добиться того, чтобы солдаты боялись его больше, чем колдуна с его молниями. Беллорум всегда так делал: пусть солдаты предпочитают погибнуть от руки врага, чем вернуться с позором. Только тогда они будут готовы отправиться хоть в пекло, лишь бы не злить своего командира.

Когда дисциплина была восстановлена, Беллорум устроил смотр войск. Он наблюдал за парадом с высоты небольшого холма. Копья и пики щетинились во все стороны, будто голые ветви зимнего леса, реяли на ветру знамена, доспехи сияли, как искры в кузнице богов. История еще не знала такой огромной и отлично вымуштрованной армии, а ведь на параде маршировали даже не все солдаты!

Беллорум видел, что сейчас его войско сильно как никогда, но… крошечная армия варваров каким-то образом умудрялась упорно противостоять его мощи. Что бы он ни делал, дикари отвечали на его атаки с мастерством и неистовством, заслуживающими восхищения. А теперь еще и эти мятежные настроения в имперской армии… Полководец смотрел на марширующих солдат и понимал, что, если начнется восстание, его растопчут в мгновение ока. Но в то же время он был уверен: солдаты не посмеют пойти против него. Ведь он главнокомандующий, а они знают свое место.

— Колдун мертв! — прокричал Беллорум безо всяких вступлений и предисловий. — Убит собственным оружием. Я видел, как унесли с поля боя его обугленное тело!

Армия хранила гробовое молчание.

— Кроме него, никто из дикарей не умеет вызывать молнию. Иначе они бы уже давно сделали это! Неужели вы думаете, что они не попытались бы спасти своих лучниц, если бы могли? Нет, он был один такой и умер, защищая королеву! Храбрец встретил свою смерть на поле боя.

Над лагерем повисло гробовое безмолвие. Ни единого шепота не раздалось из рядов солдат. Чтобы закрепить успех, Беллорум решил проявить благородство.

— Но я сделаю так, что его жертва окажется напрасной! Я лично поведу конницу против королевки с ее оборванцами и ручными леопардами! Мы — сто тысяч лучших всадников, которых видел мир, — против шести тысяч жалких фигляров!

Солдаты по-прежнему хранили молчание, только победная песнь жаворонка, кружившего высоко в небе, нарушала тишину. Что-то новое: Беллорум видел, что его воины сочувствуют врагу и даже восторгаются им. Осознав это, полководец чуть не задохнулся от негодования.

— Всем оставаться на плацу! Отсюда вы сами сможете полюбоваться на то, как мы сотрем в порошок войско королевы-дикарки! — с непоколебимой уверенностью провозгласил он.

Беллорум развернул лошадь и ускакал на сборный пункт дожидаться конницу. Ничего, скоро они своими глазами увидят его победу, и тогда к ним вернется прежний боевой задор! Эта утомительная война закончится, и империя расширит свои границы на север. В этих землях станут добывать древесину и руду, а отважные, умелые воины-северяне будут сражаться в грядущих войнах, которые замышлял Сципион Беллорум.

Боль! Пронизывающая насквозь, раздирающая на части боль, пульсирующая, острая, как игла, и тупая, как молот! Она терзает тело и разум, скручивая внутренности, кромсая кожу лезвием и осколками стекла. Оскану хотелось кричать, но у него выгорели голосовые связки. Его мучила смертельная жажда, а вокруг капала вода, но его обожженный язык не находил во рту ничего, кроме волдырей и спаленной плоти. Много часов лежал Оскан на веревочной сетке, не в силах пошевелиться, и пеньковые веревки врезались в лишенное кожи тело, причиняя невыносимые страдания.

Наконец он нашел в себе силы вырваться из лап обжигающей боли и обратиться к богине с молитвой об избавлении. Медленно, очень медленно его разум погрузился во мрак, где не было мук и страданий, и юноша с благодарностью впал в благословенное беспамятство.

Пещеру наполнил его запах, похожий на запах пепла, остывшего в утренней росе. Его тело гноилось, сукровица стекала сквозь сетку прямо в грязь. Длинные, тягучие капли свисали с веревок до покрытой клейкой влагой земли, медленно, незаметно для глаза удлиняясь. Спустя много долгих часов качающиеся сталактиты телесных соков коснулись густой грязи — и в тот же миг Ведьмак пробудился, крошечная искорка разума зажглась в его израненном теле…

Она сжался от невыносимой боли, но прежде, чем потерять сознание, отчетливо, как наяву, услышал далекий голос: «Помни, что было сказано тебе, Оскан, любимый сын матери-богини: смерть упадет с небес, а исцеление придет из земли. А теперь призови богиню, чтобы она излечила твое тело».

Преодолев боль неимоверным усилием воли, Оскан попытался оглядеться вокруг. Но его веки намертво слиплись, а глазницы наполнял лишь полужидкий студень. Глаза сгорели, он был слеп. Беззвучно закричав, Ведьмак собрал последние силы, что еще остались в мышцах, и рывком сел на своем ложе. Короста, покрывавшая тело, хрустнула. «БОГИНЯ!» — мысленно закричал Оскан в черноту пещеры.

Это усилие окончательно вымотало его, он упал на спину и провалился во мрак.

Но капли сукровицы и слизи вновь образовали тонкие нити, связав его с землей. И по этим нитям в тело Оскана стали подниматься целебные и питательные соки земли — так ребенок в материнской утробе получает все, что нужно для жизни, через пуповину.