Книга Проклятый горн - Алексей Пехов

Дождь перестал. Дорога, точнее размокшая широкая лесная тропа, пахла пряной листвой и блестела лужами на ярком, наконец-то появившемся из-за облаков солнце. Вокруг росли дубы, величественные, кряжистые, темно-зеленые. Под ними было приятно ехать, и я рассчитывал уже вечером пересечь границу, пройти патрули кантонских наемников и оказаться совсем недалеко от Гертруды.

Даже если темный кузнец путешествовал так же быстро, как и я, ему не опередить мою колдунью. Уверен, что у нее большая фора, а кардинал Урбан позаботился о том, чтобы спрятать глаз серафима получше.

Грязь глушила стук лошадиных копыт, и человек, бредший в намокших ботинках по обочине, услышал меня слишком поздно. Вздрогнул, отскочил к деревьям, крепко сжимая руку на ремне переброшенной через плечо вместительной, похожей на саквояж сумки. Во второй руке он держал стилет, глядя на меня со смесью страха и угрозы. Он хотел выглядеть внушительно, но был чересчур тощ и оборван для этого.

Незнакомец походил на гуся — вытянутое неулыбчивое лицо, редкие черные волосы, длинная немытая шея и сутулые плечи. Его глаза обращались то на меня, то на деревья через дорогу. То ли он думал о том, что еще можно попытаться оторваться от всадника в густом подлеске, то ли ждал моих сообщников, прячущихся там.

— Ты мимо или за моим добром, альбаландец? — напрямик спросил он.

— Мимо. — Я остановил лошадь в десяти шагах от него. — Откуда идешь?

— Тебе-то какая разница? — Человек подозревал меня во всех смертных грехах.

Судя по акценту и говору, он откуда-то из центральных герцогств Литавии и, как и многие другие, не стал дожидаться прихода эпидемии, а собрал вещи и отправился на север в поисках лучшей доли.

— Да в общем-то никакой, — ответил я и поехал дальше.

Пугало замешкалось, изучая незнакомца.

— Постой! — крикнул он мне в спину. — Продай лошадь!

— Не продается. — Я даже не стал оборачиваться.

— Дам хорошую цену! Серьезно! У меня много чего с собой есть!

— Спасибо. Не интересует.

— Кровь нашего Спасителя! А еще есть косточка от пальца святого Фомы! И несколько чешуек кита, который сожрал Иону, когда тот переплывал Южный океан.

Я натянул поводья и расхохотался:

— У кита нет чешуи!

Он уже убрал стилет и спешил ко мне со своей тяжеленной сумкой, думая, что меня все же заинтересовало его предложение.

— А у этого была! Это же кит, ниспосланный самим Господом. Интересует? Поменяю на лошадь и пару серебряных монет.

Наглости ему было не занимать.

— Нет.

— Ну тогда, может быть, перья из крыльев ангелов? Отдам два пучка за дублон. Хотя нет. Что я предлагаю такому знающему путнику столь распространенные реликвии! Вот! Смотри! Нравится?!

Он, как заправский фокусник, выудил из сумки нечто.

— Ну? Что думаешь? — Человек заглядывал мне в глаза, пытаясь понять, насколько я поражен увиденным.

Пугало вот явно было поражено. Таращилось на продавца так, словно оказалось на уличном представлении бродячих циркачей.

— Похоже на сухое дерьмо. — Я старался сохранить серьезный вид.

— Ты зришь в корень! Но это святое дерьмо. Испражнения осла, на котором Христос въехал в святой город Хариллу, что на границе Хагжита и Мильты. Если растворить его в вине и выпить, то никогда не будешь болеть!

— Полезная вещь. Только не понимаю, раз у тебя есть такое чудесное средство от всех болячек, чего же ты бежишь от юстирского пота?

— Кто сказал, что я бегу? — обиделся тот. — Я отправляюсь в Прогансу по важному, коммерчески выгодному делу. А средство слишком ценно, чтобы я переводил его на себя. Отдам тебе половину за лошадь.

— Не думаю, что стану пить ослиное дерьмо. — И, посмотрев на Пугало, не удержавшись, сказал: — Проклятье! Где Проповедник, когда он так нужен? Пропускает столько интересного!

Продавец фальшивых реликвий расценил мои последние фразы по-своему и сочувственно вздохнул:

— Да, друг. Со священниками в этом крае негусто. Тебе либо придется набраться терпения, чтобы исповедоваться и получить отпущение грехов, либо воспользоваться вот этим. — Жестом фокусника он извлек из сумки длинный, чуть погнутый и ярко-рыжий от ржавчины гвоздь.

— Надо думать, он пробил ладонь Христа? — участливо поинтересовался я.

— Как ты догадался? — изумился он и ткнул в особенно ржавое пятнышко. — Вот, видишь? Это капля Его крови.

— Если бы мне давали по золотому за каждый гвоздь, который якобы пробил плоть Иисуса, что мне предлагали купить, я бы давно уже сидел на горе из флоринов.

Продавец прищурился:

— Ты из этих? Неверующих?

— Не верующих в поддельные святые реликвии, которые впаривают простодушным невеждам по всему миру? О да. Я из таких. И меня не интересуют ни пояса Богородицы, которых, уверен, в твоей сумке не меньше трех штук; ни волосы с отрубленной головы Крестителя; ни дощечка из ковчега Ноя; ни даже ослиные какашки, подобранные тобой на обочине дороги пару недель назад.

Продавец фальшивых реликвий ничуть не смутился подобными обвинениями и лишь пожал плечами:

— Ты зря так говоришь. За прошлый год благодаря купленным у меня уникальным артефактам, привезенным из самого Хагжита, сотни людей обрели счастье, здоровье и любовь.

— Ты совсем забыл упомянуть о своем пополненном кошельке.

— Не так уж он и пополнился, — грустно произнес тот. — С каждым годом в мире появляется все больше таких, как ты. Не верящих в чудо.

— Я верю в чудеса, но не те, что вываливаются из ослиных задниц и во множестве валяются по дорогам. Так что, прости, ничего покупать у тебя не буду.

— Ну тогда хотя бы позволь пойти рядом с тобой и твоей лошадью. Вдвоем и веселее, и безопаснее. — Он не смутился моему нежеланию продолжать торги. — А я тебе подарю волос святой Вероники. Он защищает от любого брошенного в тебя со злым умыслом предмета. Я сам такой ношу.

И в подтверждение своих слов он расстегнул полинявшую на солнце рубаху, показывая висевший на шее кожаный мешочек.

Пугало тут же подняло с земли камень, желая проучить вруна, но я едва заметно покачал головой, сказав торговцу:

— Тропа здесь одна. Никто не может запретить тебе идти рядом. Какое-то время мы можем путешествовать вместе.

Его звали Жильбер, и, уверен, имя было такое же настоящее, как и предметы, что он таскал в своей «волшебной» сумке. Жителей Литавии редко называют именами, распространенными в Прогансу.

Он был болтлив, несколько нагл, но не казался опасным. Слухи о море, вспыхнувшем в южных приграничных городках, заставили его подумать о более приятных местах. Торговец реликвиями путешествовал уже полтора месяца, побывал даже у стен Риапано, а, затем немного ошибся и пошел по восточному тракту, оказавшись в провинции, где все не слишком ладно. Его повозку отобрали крестьяне восемь дней назад и хотели повесить путешественника, но тот подсунул им слезы святой Екатерины и, пока смерды спорили, как лучше их использовать — пить или намазывать на себя, задал стрекача, подхватив сумку с наиболее ценными экземплярами «коллекции».