Книга Вознесение - Лиз Дженсен

Скрежещет металл. Рядом со мной какого-то мужчину выворачивает наизнанку. Кристин показывает на что-то снаружи. Замираю. Небо почернело и пошло пятнами.

И тут раздается оглушительный, потусторонний гул.

Медленно, как будто спешить ему некуда, звук волной растекается по горизонту — томное, мощное крещендо. Нечто, скрытое глубоко под морским дном, заявило о себе. Внезапно вертолет начинает бешено мотать — сначала из стороны в сторону, потом вниз-вверх. На корпус со всех сторон сыплются удары. Крича, люди вцепляются друг в друга, чтобы не упасть. Пилот чудом выравнивает крен, но мотор едва справляется с нагрузкой.

Перевожу взгляд на открытый люк: за освещенным полумесяцем стадиона море вздыбливается яростным потоком пены, обнажая километры скал и блестящего песка, на котором бьются серебристые существа — дельфины или киты. Вдали, на горизонте, под куполом неба встает дрожащее оранжевое зарево. Наш вертолет пытается набрать высоту. Зарево меняет форму и, опускаясь, разливается по морю.

Сначала мне кажется, будто посреди оголившегося песка выросла стеклянная гора. Но потом я понимаю, что это стена воды, заслонившая все небо. Почти черная у основания, она увенчана танцующими языками белой пены.

Огромная, величавая волна, невообразимо прекрасная и ужасающая, несется прямо на нас.

Со всех сторон раздаются крики и визг — и я с содроганием вижу почему. Мы летим слишком низко. Даже если волна нас не настигнет, вертолет утянет в созданную ею воздушную воронку.

— Попробуй подняться выше! — кричит Нед пилоту.

Натужно завывая, вертолет задирает нос, содрогается под ударами туч песка и камней. Пилот что-то кричит в ответ.

Столкните один из ящиков! — командует Нед, обернувшись к чреву машины. Его слова передают дальше, и десять мужчин — Нед и Фрейзер Мелвиль в их числе — с трудом поднимаются на ноги и налегают на самый большой ящик. Кристин неохотно перекладывает голову Бетани на мешок и присоединяется к мужчинам. Ящик тяжелый, а салон переполнен. Торопливо отскакивая, люди вжимаются в стены. Нужно добраться до Бетани. Пока облепившие ящик люди толкают его к люку, я начинаю ползти к ней.

Словно гигантское колесо, будущее катится на нас со всей своей убийственной мощью.

Я почти добралась. Увидев меня, Бетани часто моргает и с усилием чуть изгибает уголок губ. Подползаю и опускаю голову рядом с ее головой, на вибрирующий пол вертолета. Ее горячее дыхание касается моего лица. Чувствую слабый запах жвачки. С усилием подняв руку, девочка кладет худенькую, как птичья лапка, ладонь мне на живот. Главное — не дать угаснуть ее гневу, фирменному гневу Бетани. Пока в ней жива эта искра, с ней все будет нормально. А значит, и со мной.

— Я думала у нас с тобой прикосновения не приняты, Бетани, — шепчу я ей, прижав губы к ее уху — иначе она меня не услышит.

— Я не тебя касаюсь.

Ее голос звучит сдавленно, как будто она задыхается.

— Как это — не меня?

— Его. Я только что его почувствовала. Маленького. Ну и время ты выбрала!

О чем она? Бросаю взгляд на Фрейзера Мелвиля — побледневший от напряжения, он все еще толкает ящик. И в это мгновение меня осеняет. Конечно. Как я могла забыть, что бывает, когда занимаешься тем, чем занимались мы с физиком? Как же я не подумала?

Боже. Только не сейчас. У меня замирает сердце.

А затем, непонятно почему, начинает петь.

— Знаешь, что вас ждет — тебя и его? — хрипло шепчет Бетани.

Киваю. В этот микроскопический миг я сознаю, что это знание было со мною всегда. Ее губы кривятся. За гримасой боли мне чудится нечто еще — чувство, которое можно принять за ликование. Взгляд Бетани устремлен в зияющую за проемом головокружительную пустоту.

— Берегись! — раздается крик.

Налегая всем телом, мужчины сантиметр за сантиметром подталкивают ящик к краю. Последнее дружное усилие, и огромный прямоугольник, зависнув на мгновение над пустотой, падает в никуда. От резкого толчка вертолет ужасающе кренится. Сжимаю плечо Бетани и зажмуриваюсь.

Наконец я открываю глаза. Вцепившись друг в друга, Хэриш, Фрейзер Мелвиль и Кристин клонятся к далекой стене воды — мутной, пенящейся, черной, кишащей машинами, деревьями, обломками и трупами, — которая приближается со скоростью реактивного самолета. Бешено рванувшись, вертолет отвесно взмывает вверх, и в ту же секунду море вспыхивает. Пламя распространяется с такой скоростью, словно пожирает чистую нефть; с гребня жидкой горы срываются желтые языки, и в небе огненными цветами распускаются взрывы газа. С утробным рычанием волна катится через город, в щепки разнося дома и деревья. Воздушный поток подбрасывает нас вверх, и жуткое зрелище предстает во всей своей зловещей эффектности: бескрайний прозрачный ковер пламени расстилается по земле, взметая по бокам фонтаны обломков, — и твердый, и жидкий, и газообразный одновременно, чудовищный коктейль из элементов, исторгнутых из чрева Земли. Далеко внизу здания плавно складываются, исчезая под толщей воды, и только несколько чудом уцелевших небоскребов гордо высятся среди пылающего моря. Жар нестерпим — такое ощущение, будто само солнце ушло под воду и теперь припекает нас снизу. Дышать почти невозможно. В воздухе разлита едкая вонь горящего дерева, расплавленной пластмассы, вареного мяса и рыбы. На борту зависшего над бурлящей пучиной вертолета пляшут крохотные радужные блики. Ничего ужаснее я еще не видела.

— Волшебно, — шепчет Бетани мне на ухо, зачарованно наблюдая за происходящим внизу. — Ты запомнишь его на всю жизнь. И меня тоже. Я знаю, ты меня не забудешь.

В странном свете ее лицо кажется прозрачным, как рисовая бумага.

— Мы выберемся. Приземлимся в каком-нибудь безопасном месте, и там тебя вылечат, — говорю я. А потом вертолет ложится на бок, меняя курс, и я вдруг осознаю, что неправильно ее поняла. Абсолютно непра…

Бетани!..

Выбрасываю вперед руку, пытаясь ее удержать, но она уже скатывается вниз — медленно и плавно. С продуманным изяществом и спокойствием. Ее глаза широко открыты. Она знает, что делает.

Я кричу, но не слышу ни звука. Кричу снова — голос тонет в реве мотора.

А Бетани катится и катится, до самого края бытия.

И через него.

Гребень гигантского вала унесся дальше, оставив за собой озеро жидкого огня, на котором покачиваются головешки и обугленные тела — мерзкое, булькающее варево из воды и газа. Мой взгляд описывает дугу вслед за падающей в огненное сияние девочкой. Волна взрыва опаляет жаром мое лицо, а я смотрю, как она, кружась, летит сквозь клубы пара. В этом медленном полете есть ужасающее изящество.

Все ниже и ниже. Сначала запятая, потом — песчинка.

А потом — пылающая искра, растворившаяся в бездне.

И наконец — ничто.

Фрейзер Мелвиль внезапно осознает то, чего вовремя не поняла я: желание смерти, которое жило в Бетани все это время и силу которого я столь катастрофически недооценила, — мрачный, тщательно просчитанный план свести счеты с жизнью. Физик что-то кричит Неду, Хэришу и Кристин. Новость достигает слуха людей, и в салоне поднимается суматоха. Преодолев одним прыжком разделяющее нас пространство, Фрейзер Мелвиль прижимает меня к груди, стискивает в объятиях, и из моей груди рвется горестный вой, отзвуки которого будут звучать у меня в ушах до конца моих дней, потому что я уже знаю: в Бетаниленде не будет ни зеленых полей, ни единого уголка, где ребенок мог бы играть в безопасности, — только суровые, обугленные скалы и спекшаяся земля. И вечная охота — за водой, за пищей, за надеждой. Нас ждет край, где каждый день будет отмечен грубой, жестокой борьбой за выживание и сожалениями, которые будут неотвязно преследовать нас среди руин, всего, что мы изобрели и создали, среди остатков измышленных, воплощенных в жизнь и лелеемых нами чудес и банальностей: еды, крова, искусства, красоты, сказаний, удобств, историй, богов, музыки, идей, идеалов, прибежищ.