Книга Секреты Лос-Анджелеса - Джеймс Эллрой

Дот, со вздохом:

– Господи, что за мускулы! Мне бы такие! Дадли раскатисто хохочет.

Спокойно. Если бы Дадли знал, что Бад скрыл улики – Бада бы здесь не было.

Дот бьет Хинтона дубинкой: бицепсы, колени. Тот даже не морщится.

Дадли, со смехом:

– Вижу, сынок, болевой порог у тебя высокий. Прокомментируй, пожалуйста, следующее: Пирс Пэтчетт, Дюк Каткарт, порнография. И не заставляй сержанта Уайта проверять, в самом ли деле ты умеешь стоически терпеть боль.

Хинтон – вдруг, совершенно не заикаясь:

– Иди ты в жопу, хуесос ирландский! В ответ – раскатистое «хо-хо-хо».

– Ну ты и комик, сынок, просто Джек Бенни! Венделл, будь добр, покажи нашему другу, как мы здесь ценим его комическое дарование.

Бад хватает дубинку Дот:

– Босс, а что именно тебе нужно?

– Полное и добровольное сотрудничество.

– По «Ночной сове»? Ты упомянул Дюка Каткарта.

– Полное и добровольное сотрудничество по всем вопросам. У тебя есть возражения?

– Уайт, просто делай то, что тебе говорят, – скучающим тоном говорит Дот. – Черт, мне бы такие мускулы!

Бад подходит к ним ближе:

– Дайте мне поболтать с ним наедине. Всего пару минут.

– Возвращаешься к старым методам, сынок? Давненько ты не проявлял энтузиазма на такой работе.

Бад, шепотом:

– Дам ему поверить, что он меня обдурил, а потом прижму к стенке. А вы с Дот подождите снаружи, ладно?

Дадли кивает и выводит Дот на улицу. Бад включает радио: реклама подержанных автомобилей в «Йикел-Олдс». Хинтон, отчаянно гремя наручниками:

– Иди на хуй, урод! И ты, и этот говноед ирландский, и эта сука-лесбиянка – идите все на хуй!

Бад пододвигает стул.

– Мне самому все это не по душе. Давай договоримся: ответишь на несколько вопросов – и я скажу Дадли, чтобы тебя отпустил. Замнем и факт твоего нарушения условий досрочного освобождения.

– Пошел ты!

– Хинтон, я думаю, ты знаешь Пирса Пэтчетта и, может быть, знал Дюка Каткарта. Расскажи о них, и я…

– Мать твою в три дырки!

Бад швыряет Хинтона вместе со стулом через всю комнату. Стул с треском ударяется о стену, падает набок, вздымая тучу пыли и щепок. Падают полки, разбитое вдребезги радио хрипит.

Бад выпрямляет стул одной рукой. Темное пятно на штанах Хинтона, резкий запах мочи. Бад, не узнает собственного голоса. Ирландским говорком:

– Расскажи мне кое-что о сутенерах, сынок. Каткарт. Еще один, черножопый педик по имени Дуайт Жилетт. Девушка по имени Кэти Джануэй – она работала на них обоих. Ее убили, и у меня это вызывает чувство изжоги. Что ты о них знаешь, сынок?

Глаза в глаза – Хинтон смотрит на него, выпучив зенки. Заикаться перестал напрочь – чтоб гусей не дразнить.

– Сэр, я у мистера Пэтчетта водителем работал, я и еще один парень, Честер Йоркин. Мы развозили для него… ну, разный нелегальный товар. Каткарта я вообще не знаю. Про Жилетта слыхал – это педик, который поставлял девочек на вечеринки Спейда Кули. Хотите, про Спейда расскажу? Он законченный наркаш, жить не может без опиума. Сейчас выступает в «Эль-Ранчо», можете его там и прищучить. А никакой Кэти Джануэй я не знаю, и кто ее убил – тоже.

Бад берется за стул, и Хинтон, задыхаясь от ужаса, торопится дальше:

– Сэр, мистер Пэгчетт тоже сутенер. У него были дорогие девушки по вызову, двойники кинозвезд. Была у него одна любимица – Линн, шикарная блядь, косила под Веро…

Бад с рычанием бросается на него. Чьи-то сильные руки его оттаскивают; потолок рушится на голову, и растрескавшиеся стены из грязно-белых становятся черными.

* * *

Из тьмы выплывают вопросы и ответы, из звона в ушах – вопли и всхлипы. Порножурналы, Каткарт, Пирс П. – детали мозаики, не желающей складываться в единое целое. Даже имя «Линн Брэкен» кажется странным и чуждым. Микки Коэн, пятьдесят третий год, почему ты сбежал… Бад снова погружается во тьму. В беспамятстве ему мерещится Линн.

Линн: блондинка – продажная, брюнетка – настоящая. Линн. узнав о его связи с Инес: «Будь с ней подобрее и рассказывай мне обо всем». Линн ведет дневник. Бад заставляет себя туда не заглядывать, хотя чувствует – она не все ему рассказывает. Линн умна так умна: она всегда опережает его на два шага, она не пытается привязать его к себе – ждет, когда он придет к ней сам. и он всегда приходит. Из дальней дали доносятся вопросы и ответы. Пульсирующая боль в голове, звон в ушах, потом тишина и стены начинают светлеть.

Мотель «Виктория», номер 7. Койки для полицейских. Дверь в номер 6 распахнута настежь.

Бад скатывается с койки, встает. Голова раскалывается, ноет челюсть. Подушка, на которой он лежал, разорвана. В номере 6: пусто, кровь на стенах. Ни Хинтона, ни Дот, ни Дадли и его ребят. 1:10 ночи. Бад пытается вспомнить, о чем спрашивали Хинтона и что он отвечал, – не выходит.

Домой едет словно в тумане, слишком измотанный, чтобы думать. Зевая, отпирает дверь – над головой включается свет. Кто-то хватает его за локти.

Наручники на запястьях. Перед ним – Эд Эксли, Джек Винсеннс. За руки держат Фиск и Клекнер – ублюдки из ОВР.

Фиск хватает ею за шею, упирается пальцем в сонную артерию. Эксли с размаху бьет по лицу. В лицо ему летит папка. Эксли:

– Когда ты стал сержантом, ОВР провел по тебе персональное расследование, так что мы уже знаем о Линн Брэкен. Винсеннс следил за тобой в пятьдесят третьем: в этой папке – все, что у него есть на тебя, Брэкен и Пэтчетта. Ты допрашивал Пэтчетта по убийству Кэти Джануэй и работал по делу «Ночной совы». Мне нужно все, что тебе известно. Не захочешь сотрудничать – я немедленно начинаю внутреннее расследование по делу о сокрытии улик. Департаменту нужен козел отпущения, и очень похоже, что этим козлом должен стать я. Не поможешь мне выбраться из дерьма – сделаю все, что в моих силах, чтобы тебя уничтожить. И поверь, сил у меня хватит.

Фиск слегка ослабляет хватку. Бад рвется к Эду – но Фиск и Клекнер бультерьерами висят у него на плечах.

– Ты сволочь! Я тебя прикончу! Эксли смеется ему в лицо.

– Это вряд ли. Помоги мне, Бад. Получишь отпущение грехов, свою долю славы и маленький бонус – кое-что по убийству той шлюшки, которое тебе покоя не дает.

Перед глазами снова сгущается мрак.

– А Линн?

– Ее мы допросим первой. С пентоталом. Если она чиста, ей ничего не грозит.

Он ничего не знает о «Версии». И о скелете в подвале.

– Ладно, договорились. Я тебе помогу. Но помни: наш разговор еще не окончен.