Книга Убийство на Неглинной - Фридрих Незнанский

– Точно так, Александр Борисович. Догадались?

– Девяносто девять попаданий из ста, Коля. Обычное дело.

– Артистку, значит, похоронили?

– Опустили, Коля, – Турецкий показал пальцем в пол. – А прах ее уедет, говорят, в Ригу… Вот же, твою мать!

– Чего это вы? – изумился Николай.

– Да это я… себе самому. Опять успокоился. Сколько раз дурака учили, а все не на пользу.

Появился Грязнов и жестом пригласил обоих в кабинет. Тут же снял телефонную трубку.

– Иосиф Ильич, Грязнов говорит, здравствуй. Привезли одного деятеля и кулек при нем. Его оформляют внизу. Будь любезен, подойди, пусть он поиграет на твоем пианино, а кулек тот забери, прикинь пальчики, в общем, чего я объясняю, сам знаешь. И акт мне на стол… Ну, что скажешь теперь, Саня? – посмотрел на друга и кивнул Николаю. – Достань там… Есть, по-моему, разок нюхнуть.

Тот вынул из нижнего отсека книжного шкафа бутылку, в которой оставалось граммов сто коньяку. Грязнов сам встал и принес три рюмки. Разлил поровну и сказал назидательно:

– Ему, – показал пальцем на Турецкого, – нужно, мне – можно, тебе – в порядке исключения. Со спасеньицем, счастливчик, – мрачно сказал Турецкому и выпил. – Володя мне уже успел рассказать, как ты ловко уделал тех, на трассе. А тут оплошал, Саня. Ну, пей, раз в рубашке родился.

– И главное, он мне ничего не сказал! – огорченно ответил «важняк».

– А что бы изменилось? Разве что разнервничался бы.

– Нет, я все-таки не пойму, зачем им это было нужно?

– Кому – им?

– Это отдельный разговор.

– Николай, – повернулся Грязнов к оперативнику, – сделай милость, убери все это к чертям собачьим, а как Володя появится, заходите оба. Ну, слушаю, Саня.

Турецкий пересказал диалог с Анатолием Валентиновичем, описал его внешность, добавил несколько наблюдений и на Ново-Кунцевском, а закончил все тем же вопросом: на кой черт им нужно было устраивать нападения, бомбы подвешивать и одновременно вести переговоры?

– Фамилия этого деятеля, если память не изменяет, Лысов. Мы ведь говорили с тобой об адвокате с такой фамилией?

– Да, – кивнул Грязнов. – Могу тебя успокоить, в Московской городской коллегии такое лицо числится. Подробнее о нем тебе скажет Модест Петрович. Ты же виделся с ним на кладбище, он ничего не говорил?

– А когда там было? Даже на твой звонок отреагировали так, будто я невесть что неприличное сотворил. Говоришь, раскопал что-то?

– А я как раз перед этим был у Кости, вводил в курс дела. И понял, что наш с тобой старший товарищ подключил к Модесту еще какие-то ему одному ведомые силы. Но карты свои не раскрывает. И не надо, наверное. Словом, Борискину есть что сообщить и по твоим питерским фигурантам, и по нашим киллерам, и вообще. Так что остается только ждать. А пока послушай меня и давай попробуем вместе сделать кое-какие выводы.

И Грязнов, в свою очередь, передал Турецкому эпопею рязанской операции, подробности ареста Мариам и ее супруга и в конце рассказал о недавней встрече с воровским авторитетом Алексеем Кистеневым.

Сопоставляя теперь известные им факты, они могли обозначить главные моменты как-то уж очень активно развернувшихся в последние сутки событий.

С большой долей уверенности уже можно было предположить, что преступные группировки, как таганская, так и измайловская, скорее всего независимо друг от друга, выполняют поручения какой-то более важной силы. Таганские, по сути, только следили, догоняли. А измайловские сразу перешли к активным действиям: увезли Скибу, напали на следователя, устроили взрывоопасную ситуацию. Кистенев – причем весьма неохотно – назвал Анатолия Валентиновича. Тот, в свою очередь, уже следил за Александром на похоронах Нечаева, даже предложил сотрудничество, как бы избавляя Турецкого от возможных крупных неприятностей. А «неприятности» тем временем продолжались. Причем тут же. И в то же время этот юридический деятель с кагэбэшным подходом и полковничьей внешностью готов был, правда при определенных условиях, ответить если не на все, то на главные вопросы Турецкого, одновременно очень специфически отреагировав на предположение, что он «не тянет» на главного заказчика. Но, видимо, так оно и есть.

Дела Нечаева и Дайкуте связаны между собой. Прямо или косвенно – это второй вопрос. Исполнители, коим было поручено устранение ненужных фигур, основательно наследили. Значит, и уровень их недостаточно высок. Прикрывала их, вероятно, братва из оргпреступных группировок, что указывает, в свою очередь, на их прямую связь. Рязанских патриотов определенные силы ринутся отмазывать. За этим, кстати, можно будет проследить уже сегодняшним вечером, послушав и понаблюдав по телевизору, какие очередные истерики вспыхнут в нижней палате парламента по поводу «новых бесчинств» – и, разумеется, никак иначе – силовых структур. Убийство Дайкуте остается пока под вопросом, хотя мотив мести не исключается. Лысов откровенно демонстрирует, что берет на себя некую ответственность в случае «разумного» решения следствия ограничиться арестом конкретных исполнителей. Можно предположить также, что он уполномочен на ведение подобной торговли иными, более могущественными силами. Их давление, видимо, ощущает на себе даже председатель правительства, иначе не стал бы оговариваться: «если не сломаете себе шею». На эти силы намекал и Суров при разговоре с Меркуловым. Не исключено, что именно эти силы поручили Лысову провести определенную работу со следователем Турецким. Влад Суров сообщил, что Анатолий Валентинович является доверенным лицом Белецкого, от которого, кстати, и привозил квоты на поставки сырой нефти за границу. Вор Кистенев смертельно боится Анатолия Валентиновича. Вот вам и главный исполнитель высшей воли, он же – посредник заказчика. Такой вывод напрашивается…

– Слушай, Славка, а может, мне сейчас взять да позвонить этому хрену? И вот так запросто спросить: у тебя что, правая рука не знает, чем занимается левая? Да какие же после этого с тобой, мудаком, дела можно иметь, а? Как смотришь? А он, между прочим, очень характерно отреагировал на мое предположение, что Айну удавили за то, что она ему отказала… в домогательствах, так сказать. Думал, он меня схавает вместе с дерьмом – такой взгляд кинул! Ну так что, звонить? Он ведь приглашал, телефон, сказал, знаете.

– Ну а какой может быть риск? Но не перегибай палку. Жизнью нужно дорожить. Хотя бы как памятью. Твои же слова, кстати.

– Точно, – решил, наконец, Турецкий. – Сейчас найду его номер и позвоню. Давай запишем наш с ним разговор, может, пригодится. Но для него я все еще в раздумьях, я никак не решусь. С одной стороны, давит долг перед Родиной и указ президента, а с другой – забота о личном благополучии и здоровье семьи.

Александр Борисович достал из кармана блокнот, нашел нужную запись и набрал телефонный номер. Грязнов, предварительно заперев кабинет, чтобы не помешали, нажал клавишу записи и включил громкую связь.

– Вас слушают, – раздался через короткое время сухой и бесстрастный голос, словно говорил робот.