Книга Ящик Пандоры - Фридрих Незнанский

— Думаю, что мы попросим Семена Семеновича сделать это. Моя машина с шофером в вашем распоряжении. Я сейчас свяжусь с Ельциным, попрошу его вас принять. Расскажите ему все, что знаете. Я уверен, что он найдет это самое безопасное место, Андрей Викторович.

Шахов направился к телефону и довольно долго говорил с кем-то, и голос его заглушался жужжанием компьютерных агрегатов. Затем вместе с Борко он проинструктировал Моисеева. И тот, взяв в руки портфель с документами, засеменил к выходу, забыв в попыхах свою палку.

Борко и Монахов вновь углубились в экран терминала, а Романова сказала с тревогой:

— Что-то от Турецкого с Грязновым никаких.. известий.

* * *

Двери подъезда распахнулись прежде, чем Красниковский со товарищи успели их открыть. В мгновение ока из двух лимузинов и джипа выскочили парни с автоматами. Две группы застыли друг перед другом, только стволы автоматов покачивались из стороны в сторону, а Красниковский истошно заорал:

— Они украли сейф!

Но никто не двигался с места. Начавшая было собираться вокруг них толпа рассосалась словно по мановению волшебной палочки. На улицу ворвалось несколько милицейских машин, с каскадерской ловкостью заблокировавших путь к отступлению враждующих групп. Из каждого окна, как из бойниц, торчали стволы.

— Рома, садись! — крикнул на ходу Грязнов.

Вслед за грязновской машиной к подъезду подкатила другая с открытой дверью. Гончаренко сложился пополам, ударил головой в живот одного из автоматчиков и не разгибаясь устремился к машине. Но тут сухонький мужичишка в очках вцепился в майорский китель, и тут бы обоим и конец пришел, но один из милицейских саданул из автомата первым, вражеские автоматчики — какие неизвестно — дали ответную очередь, но Гончаренко уже втащили в машину вместе с сухоньким, а машина мчала к Крымскому мосту. Остальные муровцы развернули свои авто, прикрываясь предупреждающим огнем, взрывая на мостовой асфальт.

— Уберите от меня этого шизика! — вопил Гончаренко, стараясь высвободиться из цепких рук сухонького, но тот, видимо, от страха совсем потерял голову и все лез куда-то вперед, толкая шофера, как-будто норовил выпрыгнуть в водительское окно.

— Успокой ты их обоих, Татьяна! — зло сказал водитель.— У меня бак пулей пробило, бензин хлещет, не дотянем до Петровки. Если я буду вилять, взлетим на воздух!

Оперативница Татьяна Мозговая повернулась с нацеленным на «шизика» пистолетом:

— Гражданин, оставьте майора в покое! .

Тот внезапно сник, затравленным взглядом окинул оперативников.

— Кто вы такой? Как фамилия?.. Чего молчите, сейчас вам в угро все равно допрос с пристрастием устроят, придется все выложить.

— Тань, фамилия ему — «Бес»,— сказал Гончаренко, разглаживая майорскую форму,— у него за пазухой под курткой две коробки, которые он у Красниковского спер.

50

19 августа 1991 года, понедельник, 1 час 15 минут

В компьютерном отделении температура воздуха не поднималась выше шестнадцати градусов, но присутствующие не замечали холода.

В отсеке, где стояли печатные устройства, Романова слушала сбивчивый рассказ Гончаренко. В глазах майора светилась заискивающая надежда.

— ...У него там дворец охерительный, Александра Ивановна, бабы полуголые снуют, бассейны теплые и горячие. Когда меня туда привели, он с девками в бассейне плавал. Я его целый час ждал. Сказал — хочу поговорить с ним наедине... Ну, как мне было велено, выкладываю все про Биляша, Валерию и Артура. Не поверил сначала, глазами под очками заметал из стороны в сторону, еще раз мою карточку пропустил через аппарат и руку мою на рентгене просветил. Феоктистов, генерал комитетский, перед ним заискивает, и вот смеху-то, Александра Ивановна, они его знаешь как там все называют? Дорогой.

— Чего это «дорогой»?

— А вот просто так — дорогой и все тут.

В отсеке для терминалов Меркулов и Турецкий задавали Бесу один за другим вопросы, ни на один из которых тот не отвечал. В стороне сидел Виктор Степанович Шахов и внимательно следил за судорожными движениями Беса. Неожиданно он встал со своего стула и, не спрашивая разрешения следователей, сказал твердо:

— Зачем нам в детские игры играть, гражданин Бес? Мы знаем ваше имя. Никакой вы не боец невидимого фронта, уж кто эту легенду придумал, не знаю, вы сами или ваше окружение. Вы просто бандит с большой дороги. Вы начали отстраивать тайную организацию «Вече» много, очень много лет назад, на деньга, заработанные на крови невинных. Перед вами сидит Константин Дмитриевич Меркулов, чью мать вы убили собственными руками ради мелкой драгоценности. Так как вы сейчас прозываетесь, Михаил Кирьякович Дробот?

Меркулов схватился за сердце, отстранил бросившегося к нему Турецкого и достал из кармана нитроглицерин.

— Как... откуда вы...

— А он нисколько не изменился, только постарел и ссохся за эти тридцать пять лет. Я его сразу узнал, у меня память на лица хорошая. А когда он нос стал ладонью тереть, вот так — снизу вверх, никаких сомнений не осталось.

Бес сложил руки на груди и заговорил скороговоркой, да так быстро, что нельзя было его остановить:

— Да, я Дробот, Михаил Кирьякович. Что с того? И что вы, мелкота, обо мне знаете? И как вы смеете судить обо мне? Не вашего это ума дело! Разве я для себя грабил? Богатство — пыль, я власть получил неограниченную, вот что главное.

В отсек вошла Романова, остановилась в изумлении. За ней пришли Борко и Гончаренко. Один Вася Монахов все еще колдовал у экрана, да Грязнов сидел-истуканом рядом с ним, спал с открытыми глазами.

Меркулов улучил секундную паузу, спросил:

— И как же вы употребили «золотой» чемоданчик Берия после того, как убили в пятьдесят шестом году подполковника госбезопасности Федотина, сожгли его живьем в Тайнинке?

— Да не подох он, с ума сдвинулся только. Я его сам в больнице навещал, ничего он не помнил. Как употребил? А так и употребил. Мои — слышите — мои денежки во всех банках за границей лежат! Передо мной на коленках говно это, Крючков, ползает, как до него другие ползали и будут ползать дальше.

Захочу — озолочу, захочу — по миру пошлю. Вам вот жрать сейчас нечего, а у меня целая армия в золоте купается.

Меркулов смотрел на сидящего перед ним вертлявого старика и никак не мог совместить облик Беса с образом убийцы его матери, что сложился за десятилетия в его воображении. Он клялся себе, что убьет Дробота собственными руками, и вот он может это сделать прямо здесь, и он готов ответить по закону за акт возмездия, но уже знал, что не сможет убить его никогда. Ничтожная личность, похвалявшаяся своей властью над председателем КГБ! Насколько же тогда ничтожна личность самого шефа госбезопасности!

— Зачем вам эти дискеты были нужны, Дробот? — спросил Шахов.