Книга Женщина со шрамом - Филлис Дороти Джеймс

Он собрался было пойти вверх по лестнице, но в этот момент на верхней площадке появился мужчина. Он был высокого роста, очень худой, с гладко зачесанными назад черными волосами, с бледным, напряженным лицом. На нем с продуманной небрежностью сидел дорогой костюм, что — вместе с драматической позой — придавало ему вид фотомодели-мужчины, позирующего перед камерой. Черные, в обтяжку брюки сидели на нем безупречно. Бронзового цвета пиджак был такого покроя, какой Бентон сразу узнал и пожалел, что не может себе позволить такой же. Крахмальная сорочка у горла была расстегнута, открывая шейный платок. Лицо мужчины хмурилось от беспокойства, но теперь черты его разгладились.

Сойдя вниз — поздороваться, он сказал:

— Слава Богу, вы приехали. Извините за такой прием. Я просто с ума схожу. Мне же ничего не говорят, совершенно ничего. Только — что Робина нашли мертвым. И конечно, раньше он сам позвонил мне, сказать про смерть Роды Грэдвин. А вот теперь — Робин. Вы бы сюда не приехали, если бы его смерть наступила от естественных причин. Я должен знать — что это? Самоубийство? Он оставил записку?

Кейт и Бентон шли вслед за ним вверх по лестнице. На площадке он отступил в сторону и указал им на комнату с левой стороны. Она была загромождена мебелью и явно служила и гостиной, и кабинетом. У окна стоял большой стол на козлах, на нем — компьютер, факс и подставка с выдвижными ящичками для бумаг. Три столика поменьше — эти красного дерева — тоже были заставлены: на одном — принтер, в весьма ненадежной позиции, и фарфоровые безделушки, на других — множество брошюр, справочники. У одной из стен расположился большой диван, однако им вряд ли пользовались, так как он был весь занят картонными ящиками с документами. И все же, несмотря на захламленность, какие-то попытки навести чистоту и порядок здесь делались. В комнате стоял только один стул, у письменного стола, и еще небольшое кресло. Джереми Коксон оглядел все вокруг, словно ожидая, что еще одно вот-вот материализуется, затем перешел через площадку и вернулся, неся стул с плетеным сиденьем, который он поставил перед письменным столом. Все сели.

Кейт сказала:

— Никакой записки не было. А вас удивило бы, если бы это было самоубийство?

— Господи, да конечно же! У Робина были трудности, но он не выбрал бы такой способ от них избавиться. Он любил жизнь, у него много друзей, людей, которые всегда помогали ему в крайних ситуациях. Конечно, у него бывали моменты депрессии, но разве у нас у всех их не бывает? Зато у Робина они никогда долго не длились. Я спросил про записку только потому, что любая другая альтернатива еще более немыслима. У него не было врагов.

— И никаких особых трудностей в настоящий момент тоже не было? — спросил Бентон. — Ничего такого, что могло довести его до отчаяния?

— Ничего. Он явно был раздавлен смертью Роды, но отчаяние — не то слово, которое я употребил бы, говоря о Робине. Он был Микобер,[32]всегда надеялся, что хоть что-нибудь да подвернется, и так оно обычно и случалось. И у нас тут дела шли довольно прилично. Конечно, проблемой, как обычно, был капитал. Это всегда проблема, когда начинаешь бизнес. Но Робин говорил про какие-то свои планы, про то, что он надеется получить деньги — большие деньги. Он не сказал откуда, но был очень возбужден, выглядел счастливее, чем за все предыдущие годы, что я его знал. Стал совсем другим, чем когда вернулся из Сток-Шеверелла три недели назад. Тогда он выглядел подавленным. Нет, вы можете исключить самоубийство. Но, как я уже сказал, мне никто ничего не говорил. Только — что Робин умер и мне надо ждать прихода полиции. Если он оставил завещание, он, вероятно, назвал меня в качестве душеприказчика, он всегда указывал меня как своего ближайшего родственника. Я не знаю никого, кто еще мог бы распорядиться его вещами, которые он здесь оставил, или его похоронами. Так зачем такая секретность? Не пора ли вам расколоться и сказать мне, как он умер?

— Мы сами еще не знаем точно, мистер Коксон, — ответила Кейт. — Мы сможем узнать больше, когда получим результаты аутопсии. Они должны поступить только попозже.

— Ну ладно, так где его нашли?

— Его труп нашли в неиспользуемой морозилке, — сказала Кейт, — в коттедже, соседнем с гостевым, где он жил.

— В морозилке? Вы имеете в виду такие прямоугольные, как сундуки, морозильные камеры для длительного хранения продуктов?

— Да. В неиспользуемой морозилке.

— А крышка была открыта?

— Крышка была закрыта. Нам пока неизвестно, как случилось, что ваш друг там оказался. Это мог быть несчастный случай.

Вот теперь Коксон смотрел на них в полнейшем изумлении, которое на их глазах тотчас же сменилось ужасом. Наступило молчание. Потом Коксон произнес:

— Давайте проясним это. Вы говорите мне, что труп Робина был обнаружен в захлопнутой морозилке?

— Да, мистер Коксон, — терпеливо пояснила Кейт, — но нам пока неизвестно ни как он туда попал, ни причина смерти.

Он переводил взгляд широко открытых от ужаса глаз с Кейт на Бентона и обратно, словно проверяя, можно ли каждому из них верить. Когда он заговорил, голос его был напряженным, в нем вот-вот готовы были прорваться истерические ноты.

— Тогда я скажу вам вот что. Никакой это не несчастный случай. Робин всерьез страдал клаустрофобией. Он никогда не летал на самолетах, не ездил на метро. Он не мог с удовольствием поесть в ресторане, если сидел не около двери. Он старался побороть этот страх, но безуспешно. Ничто не убедило бы и никто никогда не заставил бы его забраться внутрь морозилки.

— Даже если бы крышка была откинута и закреплена? — спросил Бентон.

— Он ни за что бы не поверил, что она не упадет и он не окажется там, внутри, в ловушке. Вы расследуете не что иное, как убийство.

Кейт могла бы возразить, что, вполне вероятно, смерть Бойтона последовала в результате несчастного случая или других естественных причин, а потом некто, с неизвестными целями, поместил его труп в морозилку. Однако она не собиралась обмениваться предположениями с Коксоном. Вместо этого она спросила:

— То, что у него клаустрофобия, знали все его друзья? Это было широко известно?

Коксон стал теперь несколько спокойнее, но по-прежнему переводил взгляд с Кейт на Бентона и обратно, как бы заставляя их ему поверить.

— Я думаю, некоторые, наверное, знали или догадывались, только я никогда не слышал, чтобы кто-то об этом упоминал. Это было что-то такое, чего он стыдился, особенно того, что не может летать. Поэтому мы с ним никогда не отдыхали за границей, если нельзя было ехать поездом. Я не мог бы затащить его в самолет, даже если бы в баре накачал его спиртным до умопомрачения. Чертовское неудобство! Если он об этом и говорил кому-нибудь, то скорее всего Роде, а Рода умерла. Послушайте, у меня нет никаких доказательств. Но вы должны поверить мне хотя бы в одном: Робин никогда не забрался бы в морозилку живым.