Книга Дети Империи - Олег Измеров

«Можно ли предположить, какое количество людских жертв может вызвать будущая война? Возможно, будет одна треть из двух тысяч семисот миллионов населения всего мира, то есть лишь девятьсот миллионов человек. Я считаю, это еще мало, если действительно будут сброшены атомные бомбы. Конечно, это очень страшно. Но не так плохо было бы и половину… Если половина человечества будет уничтожена, то еще останется половина, зато империализм будет полностью уничтожен и во всем мире будет лишь социализм, а за полвека или целый век население опять вырастет, даже больше чем наполовину…»

Это сказал Мао Цзэдун. В 1957 году, на Московском совещании представителей коммунистических и рабочих партий. Ввиду позорности и бредовости изречения великого кормчего в СССР его постарались замолчать и вспомнили лишь тогда, когда отношения с Китаем окончательно испортились.

«Ну, и кем после этого надо считать председателя Мао? – подумал Виктор. – Нет, идиотом его не назовешь. Простой идиот так не обдурил бы наших политиков. Безграмотным, но необычайно хитролобым невеждой, дорвавшимся до власти, – это да. Ну да, все понятно – погибнет миллиард, полтора миллиарда, даже два, остальные быстро народятся. И это ясно, за счет кого народятся: за счет Китая. И на планете будет доминировать одна нация с одним вождем, а вопрос с остальными – дело времени. Одним подсунуть Пол Пота, чтобы сами себя мотыгами забили, других массой задавить – и вот оно, то самое мировое господство. Руками великих ядерных держав».

От этого неожиданного вывода Виктор даже соскочил с дивана и стал быстро ходить взад и вперед по комнате. Оказывается, история параллельных миров не так уж фатально расходилась и стремилась возвращаться на круги своя. Все примерно в одно и то же время. У нас додумался Мао Цзэдун, но бодливой корове Бог рогов не дает. Здесь Мао пал жертвой японских империалистов, и светлая память его навечно будет сохранена китайским народом, как великомученика и борца за народное счастье. Идея, поносившись в воздухе, нашла другого исполнителя. Исполнитель должен быть достаточно безграмотным. Так, а как у нас в этом плане Адольф Алоизович? Что с его биографией? Четыре класса образования, хорошие оценки только по рисованию, в шестнадцать лет учебу бросает. Несколько раз проваливается в Венскую художественную академию. Бомжует и торгует акварелями. Ну потом фронт, рейхсвер, политическая деятельность… и все?

У, так он же темный… Вон взять для сравнения Берию: реальное с отличием окончил, затем среднее механико-строительное, затем три курса строительного факультета Бакинского политехнического института… Доучиться ему, правда, не дали, но он пытался наверстывать сам, по воспоминаниям сына, самостоятельно выучил английский, французский и немецкий языки. А фюрер? Вольфшанце, первого марта сорок второго: «Если у кого-то проявляется в какой-либо области ярко выраженный талант, зачем требовать от него еще каких-то знаний? Пусть дальше работает по своей специальности!.. Я в основном учил лишь десять процентов того, что учили другие. Я очень быстро расправлялся с уроками. И все же я довольно легко разобрался в истории…» Господи, да это же просто манифест невежества и самодурства… Причем манифест невежества и самодурства многих из нашего нового господствующего класса, что выскочили наверх из ниоткуда за время реформы. Учить десять процентов от того, что учат, как они считают, «совки», и легко разобраться в истории.

Ладно, сейчас не до нашего нового класса. Факт тот, что в извилинах фюрера, который считает, что можно ни черта не знать и мнить себя гением, вполне может угнездиться та же мысль, что и у Мао: все помрут, а наши расплодятся. И если Мао спокойно все это нес с трибуны в Москве, то фюреру в этой реальности никто и ничто не мешает перейти от слов к делу.

Это – раз.

Второе: Гиммлер, видимо, понимает, что научно доказывать таким что-либо абсолютно бесполезно. Им нужно показывать чудо. А чудо – это он, Виктор. В смысле, конечно, что его можно выдать за чудо. Которому фюрер просто по-ве-рит, сразу, без логических размышлений и эрудиции.

И тут Виктору подумалось, что это все немного странно. Цитаты к месту сами всплывают, нужные факты, как в поисковике… «Так, может, это и есть то самое озарение, которого тут все добивались? Но почему только сейчас всплыло? После второго пришествия? Неужели Ковальчук на детской площадке в подсознание мне информацию передать заложил? А может, вообще здесь два Ковальчука? Один тут, другой в нашем мире работает? Я же не видел, как он перешел… Черт, как все запутано».

Несмотря на не слишком спокойную ночь, голова была на удивление ясной. Надвигалось утро, и по всей общаге на разные голоса запели будильники. Виктор ощутил порыв к действию, врубил приемник и, сделав небольшую зарядку под тонизирующие звуки «Massachusets», поставил чайник и побежал мыться.

После завтрака в его дверь постучали. Зашел майор Ковальчук с худощавым парнем среднего роста и позднего комсомольского возраста; как оказалось, это и есть старший лейтенант Хандыко. Виктор вырубил несущийся из приемника блюз с двусмысленным для текущего момента названием «The walls keep talking»[18]и доложил о прозрении.

– Да, это, конечно, не то, чего нам бы хотелось, – несколько разочарованно произнес майор, – но все же кое-что. Про Мао Цзэдуна мы не знали. С этой вашей второй реальностью действительно не знаешь, где найдешь, а где… Остальное, в общем, известно. Так что при встрече с фюрером старайтесь не умничать и не показывать эрудиции. Держитесь проще и искренней. Вообще это только у нас в Союзе сейчас правило хорошего тона – литературная речь и разговоры об успехах науки и техники, даже с девушками, а в рейхе любят незатейливых открытых парней с чистым взором и здоровыми природными инстинктами. К счастью, вряд ли у вас там будет большой круг общения.

Он взглянул на часы:

– Ну вот, мне уже пора, в остальном вас в курс дела введет Георгий Иваныч.

Глава 8

Окно в Европу

Было двадцать третье февраля. День Советской Армии. Правда, еще не выходной. «Старт-В» салатового цвета мчал Виктора в сторону западных рубежей СССР.

Виктор поначалу был уверен, что ему, как гражданину, временно выезжающему из СССР за кордон, дадут кучу указаний и наставлений, что и как надлежит и не надлежит делать, и, возможно, спросят о том, кто является лидерами освободительного движения в Сомали. Ну и наверняка дадут какую-то специальную подготовку или хотя бы скажут, на кого в случае чего надлежит выйти.

Ничего этого не было. Более того, до отъезда Виктор не заполнял никаких бумаг, нигде не расписывался, и ему даже не делали прививок, что выглядело весьма странным. Вместо этого ему дня полтора накачивали словарный запас, дали отдохнуть и выспаться, среди ночи выдали вещи из его реальности и в сопровождении Хандыко отвезли на аэродром, где его уже ждал небольшой двухмоторный пассажирский самолет. В самолете Виктор тоже заснул. Он предполагал, что они летят в Брест, но самолет сел на какой-то военной базе подо Львовом, где они с Хандыко позавтракали в столовой и пересели на «старт-В», то есть внедорожник с кузовом от «старта» и вездеходном шасси. В машине Хандыко дал Виктору пачку рейхсмарок купюрами разного достоинства и немного алюминиевой разменной монеты.