Книга Сломанный меч - Толеген Касымбеков

"Во имя отчизны, во имя родного народа, во имя веры идите на священный бой, выполняйте приказы минбаши, такова моя воля".

Слуга внес серебряный поднос, на котором стояли высокогорлый изукрашенный сосуд и маленькая чашечка.

— А, питье? — сказал Иса-оулия, принимая поднос у слуги. — Это хорошо. Мы нальем сами…

Слуга удалился, а Иса принялся наливать из сосуда в чашечку таинственное питье, которое Исхак по запаху определил как вино. Но вино не простое, а с хитростью: в перебродивший виноградный сок добавляли несколько капель молока и нарекали жидкость "мусаллас". Му-саллас пили даже самые благочестивые придворные. Вино пить — грех, а мусаллас — богоугодное дело! Иса-оулия с молитвенным возгласом опрокинул себе в рот чашечку, затем наполнил ее скова и предложил Исхаку. Тот не смог отказаться — слишком часто томила его жажда там, в зиндане. Выпил чашечку одним духом, Иса налил еще, Исхак выпил и ее, поблагодарил:

— Спасибо за вашу доброту, бек…

— Бога благодари, сын мой. Да, так я и говорю, что письмом своим ты поможешь и всему народу, и себе. Себя, значит, тоже выручишь…

Исхак не отвечал долго. Вино разморило его. Но хитрый старик, негромко покашливая, ждал ответа. И тогда Исхак сказал громко и даже весело:

— Хотите, чтобы я предал самого себя? Нет, оулия, уж если приспела нужда во мне, я сам выберу дорогу, а вы, если хотите, подчиняйтесь моим приказам, становитесь под мое знамя!

Благодушия Исы-оулия как не бывало. Теперь он опять напоминал черного кота, подстерегающего добычу. Слова Исхака привели его в бешенство. Что несет этот помешанный? Понимает ли он, где он находится, о чем он возмечтал, а? Как может он пренебрегать единственной возможностью уберечь свою шальную голову? Иса глянул на пленника и не увидел страха смерти на его лице. Старик дважды хлопнул в ладоши, и появились два сарбаза. Он приказал им увести пленника. Встал, с трудом распрямляя затекшие колени, бросил через плечо:

— Твое упрямство падет тебе же на голову, сын мой!

И ушел, не оглядываясь, поправляя вновь сползший с плеч чапан.

На следующий день полковник Скобелев взял крепость в осаду.

Исхак, возвращенный в свою темницу, повалился наземь и долго и крепко спал — сказалось выпитое вино. Проснулся он внезапно, будто кто-то сильно встряхнул его за плечо. В зиндане было темно. Никто Исхака не встряхивал. Он было начал укладываться снова, но тут до него донесся сверху шум — глухой, но сильный и близкий. Что это? Казалось, дрогнула земля. Исхак вскочил. Теперь он слышал беспорядочные крики, топот, выстрелы из пушек-китаек. "Русские пришли!" — догадался Исхак и заметался по своей темнице. Остановился, крикнул вверх что было сил:

— Э-эй, кто там?

Но крик его никому не был слышен в поднявшейся шумной сумятице. Да и некому было прислушиваться, все участвовали в перестрелке. Грохот орудий то стихал, то нарастал с новой силой. Ржали кони. Кричали люди. И вот совсем близко от входа в зиндан раздался знакомый голос:

— Не орать, подлые ублюдки! Пожар! Подавайте воду, кошмы несите, сбивайте пламя!

Абдурахман! Исхак усмехнулся, довольный: забегали, так вам и надо! Он прижался к стене зиндана, чтобы лучше слышать. Градом пуль и снарядов осыпали крепость русские. Чем она может ответить им? Исхаку страшно было думать об этом, и он больше не находил в своем сердце веры. "Лицемеры! Погубившие всю страну лицемеры!" — стонал он. Если бы мог, он душил бы этих лицемеров своими руками, рвал бы им глотки зубами. Но что он может, заживо похороненный?.. Земля содрогалась. Запах гари и пороха проникал и сюда, в зиндан. Исхак повалился на землю там, где стоял.

Вдруг ему послышался чей-то стон. Он тотчас откликнулся:

— Кто там?

Ответа не было. Стон повторился. В зиндан упала капля, другая… Еще… Исхак подставил руку под эту страшную капель. Кровь… Задыхаясь, он протянул вверх обе руки.

— Брат! Что с тобой?

Тишина. Стоны оборвались. Мало-помалу Исхак успокоился. Стер с ладони кровь. Быть может, это кровь его врага? Кровь бека?

Снова начался жестокий обстрел крепости. "Все уничтожено. Все кончено", — думал Исхак.

Когда стрельба утихла, Исхак лежал ничком на сыром полу темницы. Со скрипом отворилась дверь, чей-то голос спросил негромко:

— Ты здесь?

Исхак поднял голову. Вход в зиндан был едва виден. "Ночь…" — подумал он. С чего это они опять вспомнили о нем, да еще ночью? Вдруг он почувствовал, как его коснулся конец аркана. И снова сверху шепот:

— Ты здесь? Держи аркан…

Исхак, почти не сознавая, что он делает и зачем, встал, ухватился за аркан.

— Скорее… — раздалось нетерпеливо.

Исхак обвязался арканом; его сразу начали поднимать наверх, ноги оторвались от земли. Ухватившись руками за край тюремной ямы, он увидел смутные очертания человеческой фигуры. Запах крови стоял в воздухе. Сейчас Исхаку было безразлично, смерть его ждет или свобода. Он был готов к любому исходу.

— Ну что здесь? — спросил он.

— Тихо, ты! — зашипел неизвестный, который успел тем временем помочь ему выбраться из ямы.

Пригнувшись, спаситель Исхака повел его за собой в темноту. Обходя разбросанные повсюду обломки, то и дело натыкаясь на тела убитых, подошли они к лестнице, которая вела на крепостную стену. Исхак огляделся. Темно. Чуть виднеется в вышине минарет, с которого провозглашают азан. Минарет, по-видимому, не пострадал при обстреле. Вон там, в стороне, должно быть, есть еще живые люди, — заметно движение, слышны стоны раненых, брань. Исхак, глаза которого привыкли к темноте, увидел теперь, как сильно разрушена крепость… Спутник потянул его за полу.

Они поднялись на стену. Внизу шумела река. Исхак наклонился, вглядываясь в темноту. Он ничего не видел, но казалось ему, что видит он и реку и лес по ее берегам, и свесившиеся над водой ветви краснотала… Свобода… Исхак, забыв о смертельной опасности, едва не сорвался со стены, но спутник вовремя удержал его.

— Не спеши, повелитель, к смерти… На, держи и спускайся потихоньку.

Снова обвязавшись арканом, Исхак медленно спускался со стены. Спускался и думал о том, что сейчас его могут легко убить, отпустив конец аркана. Скажут потом: "Хотел бежать, да упал, разбился". Но аркан отпускали понемногу, осторожно, и скоро ноги Исхака коснулись земли. По заросшему жестким бурьяном склону сполз он еще ниже, на ровное место. Рванулся к воде. Вошел в реку по пояс, плескал горстями воду в лицо, пил ее жадными глотками, чувствуя необыкновенный прилив сил. Выбрался на берег и быстро пошел вниз по течению. Вновь возник перед ним какой-то человек; Исхак, задыхаясь, крикнул ему:

— Кто ты? Пропусти, не держи