Книга Последний ранг - Анна Кондакова

— Значит, у тебя меньше недели. Надо подготовиться, Алекс. Я понимаю, что ты великий маг, но… не сейчас.

Я кивнул: а почему бы не потренироваться с некромантом? Лишним не будет.

— Ну тогда готовь свой топор и запланируй тренировку на конец недели.

Виринея опешила и, кажется, немного испугалась.

— Я?.. Но… ты же Коэд-Дин… а у меня только четвёртый ранг.

— А у меня первый, — напомнил я. — Так что ты меня раскатаешь. Я не буду использовать на Чёрной арене силу сидарха, поэтому нужно тренировать в себе гладиатора, а Лавр сказал, что я плохо использую возможности тела. Так что ты мне поможешь.

Она сощурилась и как-то зловеще на меня зыркнула.

— Ну знаешь ли… порой ты очень даже неплохо используешь возможности тела.

Я бы, конечно, обсудил с ней эту двусмысленную тему, но меня беспокоила Эсфирь.

Договорившись с Виринеей о тренировке через несколько дней и попрощавшись, я постучал в дверь ванной.

— Эсфирь, давай поговорим. Это важно.

В ответ — осуждающая тишина.

Потом вдруг сквозь дверь показалась прозрачная морда Абубакара.

— У нас тут истерика, йо… ура. Вообще на оргазм не похоже.

— Ты какого хрена тут торчишь? Ты где должен быть? — сощурился я.

— Ладно-ладно, — поднял лапы Абу. — Я пришёл пополниться эфиром. А ты тут девочку до истерики довёл. Где твоя совесть? Может, ей главу из моего романа прочитать?

Натолкнувшись на мой хмурый взгляд, Абубакар тут же исчез в моей ладони для подпитки.

— Эй, Эсфирь, — снова постучал я. — Ты должна меня понять. Я не могу поступить иначе…

Дверь резко распахнулась.

— Там случится что-то ужасное! — бросила заплаканная Эсфирь и собралась опять захлопнуть дверь, но я её остановил.

— Всё будет в порядке. Эй! — Я насильно её обнял, поднял над полом и вынес из ванной. — Расскажи мне, что ты видела. Давай обсудим, как это можно обойти.

Её детские руки крепко обняли меня за шею.

— Это никак не обойти, дурак… — всхлипнула она.

Когда я поставил её на пол, она подняла на меня свои пронзительные голубые глаза и подала смятый обрывок бумаги, который до этого сжимала в кулаке.

Развернув листок, я увидел на нём часть рисунка.

Чёрный круг, закрашенный карандашом, а на нём — два человека, и на том, что справа — чёткая красная черта, а рядом красная клякса.

— И это всё? — Я вскинул брови. — Из-за этого столько истерики? С чего ты вообще взяла, что справа — это я? Может, это мой противник?

Губы Эсфирь задрожали.

— Кто из нас пророк? — прошептала она. — Ой, это же я…

Она разрыдалась и прижалась ко мне.

Я погладил её по голове, а сам опять покосился на рисунок. Возникло нехорошее предчувствие. И то, что Эсфирь ещё ни разу не ошибалась — тоже сделало своё дело: я задумался.

Своего противника в поединке меня учили всегда уважать и изучать досконально. А недооценивать его — самая большая ошибка воина.

«Кто хочет воевать, должен сначала подсчитать цену, — говорил мне когда-то мой оруженосец Бонце. — А великий воин сражается либо на своих условиях, либо не сражается вообще».

А ещё он говорил, что военные планы всегда должны быть темны и непроницаемы, как ночь, но когда ты начинаешь действовать, то будь похож на удар молнии.

Я отдал рисунок обратно Эсфирь, и она тут же смяла его в маленьком кулаке.

— Не хочу на него смотреть. Возможно, я вообще ошиблась.

— Лучше нарисуй что-нибудь другое, — посоветовал я.

— Некромантку! — Эсфирь понеслась в ванную, схватила альбом с карандашами и расположилась в кресле.

— Вообще-то, я не её имел в виду… — вздохнул я, предчувствуя опять какую-нибудь хрень с отрубанием части моего тела. — Но если тебя это успокоит, то ладно.

Эсфирь меня уже не слушала.

Она старательно выводила что-то зелёным карандашом на бумаге, хотя я понимал, что так она просто избегает тревоги насчёт меня и Чёрной арены. С её характером и даром она просто не найдёт себе места, так что пусть лучше рисует некромантку.

Ну а я решил, что пора бы снова обратиться к исследованиям Басова и его сложному шифру.

Правда, уже через несколько минут ко мне подошла Эсфирь и сунула под нос ещё один листок из альбома. Там был нарисован топор. Просто топор. Тот самый, который был у Виринеи, хотя Эсфирь никогда его раньше не видела.

— И что это? — нахмурился я.

— Топор, очевидно, — сообщила Эсфирь.

— И что я должен с ним делать?

— Ты — ничего. А вот она пусть его нигде не забывает.

Я уставился на Эсфирь, а та уже забыла про свой рисунок. Всё её внимание переключилось на документы из чёрной папки, которые я сейчас изучал.

Она ухватила пальцами край бумаг и потянула на себя.

— Можно посмотреть?

— Ты ещё маленькая. — Я выдернул бумаги из её цепких детских пальцев.

— Ну можно? Ну пожа-а-алуйста. — Она опять аккуратно взялась за край документов и потянула на себя. — Хоть одним глазочком гляну, а? Ну чего ты такой жадный? Ты уже неделю в них копаешься и ничего не понимаешь. Вдруг я пойму?

— Думаешь, я глупее тебя?

— Ну… у всех свои недостатки.

Я вздохнул и отдал папку девочке.

Всё равно хуже не будет, ведь то, что можно было прочитать в этих бумагах, я уже прочитал. Остальное было зашифровано.

Эсфирь уселась в кресло, поправила круглые очки на носу, взяла карандаш в зубы (на этот раз синий) и погрузилась в чтение.

* * *