Книга Убить наследников - Юрий Лузанов

Штукину.

Тетка завозилась у соседней дорожки. Взмахнув вакуумной губкой, она убрала пыль с панели управления, заелозила электрошваброй.

Он, конечно, мог сделать ей замечание и прогнать. Но не хотелось прерываться. Бежалось нынче на диво легко и размашисто.

Электрошвабра омерзительно зашмыгала, зажужжала возле его ленты. «Вот безмозглая тюфячка!» Он постарался сосредочиться на завтрашней встрече с делегацией из Китая. Так, надо заготовить пару афоризмов Конфуция и одно нейтральное высказывание Дэн Сяо Пина. Что там у нас еще?

Он прикрыл глаза, вместе с бегущей лентой уплывая в грядущий день. Круглый стол с экологами. Посещение разрушенного Храма Христа Спасителя (надо пнуть подрядчика, чтобы быстрее вел восстановительные работы). Потом доклад премьера официального правительства. Официальное совещание с министрами. Потом секретное – уже со своими, с саярскими.

А что у нас вечером? Он открыл глаза, пытаясь вспомнить.

И чуть не слетел с дорожки от неожиданности. Беспардонная уборщица маячила прямо перед его носом, терла губкой панель управления.

Стоп, что она там делает?

Лента бешено убыстрилась и понеслась. Мерзавка врубила максимальную скорость!

Ему пришлось резко наддать. Спрыгнуть с этого «экспресса» означало гарантированно травмироваться. «И как тогда завтра встречать китайцев?»

Безумная уборщица обернулась к нему. Рельефное лицо, беззубый рот. Мозги тряхануло – он узнал ее.

Сквозь дурман в голове и заливающий глаза пот Владимир Романович вспомнил уборщицу из университета. Пару раз он видел ее в кабинете проректора Солодовникова, коварного джуга.

Кто взял ее сюда на работу? Штукин!!

Стон заклокотал, забился в его гортани. Лента продолжала безжалостно мчаться, заставляя бежать с нечеловеческой прытью. Выход был один – спрыгивать. Но как?

Только подумал – тетка сорвала с панели крышку. Владимир Романович увидел перед собой искрящие провода.

Отчаянные силы влились в Баева. Несмотря на чугунную усталость, он прыгнул на уборщицу. Та встретила его электрошваброй, как шлагбаумом. Баева отбросило обратно на ленту, он рухнул на колени. И последнее, что увидел, – змею оголенного провода со смертельным жалом.

Владимир Романович Баев, Верховный саяр и Президент всея Руси, со скоростью 28 километров в час понесся навстречу гибели.

Внезапно вырубилось элекричество. Баева бросило на обесточенные провода, которые вхолостую хлестнули его по лбу.

В кромешной тьме блеснуло мачете. Владимир Романович бросился в сторону, сабля зло лязгнула о беговую дорожку.

Уборщица кинулась за ним, рассекая воздух. Президент увернулся вторично, сталь зазвенела вместе с задрожавшим тренажером.

Он нырнул в проход между двумя эллипсоидами. Уборщица не отставала, он слышал ее хищное дыхание, пристрелочный посвист сабли. Хорошо еще, что спортивные снаряды никелированно отсвечивали, он успевал лавировать.

Вдруг луч фонаря прорезал темень, загулял по спортзалу. В отдалении дрогнул родной голос:

– Володя, направо! К турнику!

«Кира!» В висках застучала надежда. Не снижая скорости, он вильнул в сторону и вырвался на оперативный простор. Впереди был только турник. Позади – его смерть.

Ярким сполохом зажегся свет. Баев инстинктивно бросился на пол и резко перекатился в сторону. Одновременно грохотнул выстрел.

Зазвенела упавшая сабля. Уборщица в зеленом халате медленно оседала. Ее лицо было залито кровью, над левой бровью зияла дыра, отчего она казалась слегка удивленной.

Но она вдруг снова выпрямилась. Для человека с дырой в черепе – невероятно бойко. Нагнулась за саблей.

Но поднять не успела. Серия кучных выстрелов разворотила ей лоб и снесла полголовы. Расплескивая кровавый мозг, изуродованная уборщица рухнула ничком.

Забрызганный Баев сунул ей руку за пазуху. Колкая шерсть, так он и думал.

Отбросив пистолет, Кира бросилась к нему через весь зал. Плача, роняя ключи от машины. Он утонул в ее душистых волосах.

– Выключенный рубильник – это было сильно. Но где ты взяла пистолет?

– Знаешь, Володька, в следующий раз для сейфа нормальный шифр придумай. А то детский сад: день моего рождения и дата нашего знакомства.

– А где ты научилась так стрелять?

– Я же выросла в Мытищах рядом со стрельбищем. Для меня оно почти как дом родной… Боже, она ранила тебя в голову!

Он провел себя по макушке и посмотрел на окровавленные пальцы.

– Это беговая дорожка.

– Срочно лечиться!

Потом была суета, бестолковая беготня фэсэошников и осмысленные действия службы безопасности саяров. Весь дом и окрестности прочесали вдоль и поперек. Кинулись искать управляющего резиденцией Штукина, взявшего на работу уборщицу-джуга, но тот исчез.

Были бесконечные звонки из правительства, оханья пресс-секретаря, отбивающегося от репортеров.

Лишь глубокой ночью они с Кирой наконец остались одни. После душа она повторно смазала ему рану.

Он положил ей голову на колени и почувствовал, что проваливается в сон. Перед глазами поплыли члены китайской делегации, среди которых почему-то маячила уборщица с мачете. Она расталкивала китайцев, продираясь к нему.

Владимир Романович очнулся. Кира скребла ему висок, как он любил. Он перехватил ее руку.

– А как ты поняла?

Ее отражение в зеркале простодушно пожало плечами.

– Когда услышала твой голос в трубке, почему-то забеспокоилась. Поэтому сделала так, как ты советовал – погнала по встречке. Когда приехала и увидела на видеокамере, что творится в спортзале, бегом рванула за пистолетом.

– Ты успела вовремя, – пробормотал он.

Преображение Ильи

Тридцать три дня Илья Муромцев пребывал без сознания на постели, которую ему заботливо приготовили в замке Алиханова. Все эти дни и ночи при нем неотлучно находился кто-то из девушек – то студентки, то баскетболистки. Дежурили посменно.

Время от времени к постели подходил доктор Кецбая. Рич донимал светило расспросами, тот пожимал плечами, щупал пульс больного и твердил, что впервые сталкивается с подобным случаем. Всё в норме, никаких отклонений. Дыхание ровное и глубокое, как у совершенно здорового человека.

Никто не знал, какие видения накатывали на Илью. В них он рос ввысь и вширь, достигая исполинских размеров.

Вот он идет босиком по полю, бормоча изобретенную им молитву. С каждым шагом его тело пронизывается теплой дрожью, растет сила. Впереди – камни. Целое нагромождение валунов преграждает ему путь. Нагнувшись, Илья хватает самый большой, пружинисто взвешивает, уважительно оценивая его мощь, и отшвыривает вбок. Набрасывается на остальные камни, споро очищает себе дорогу. Со сладкой ломотой в руках и спине идет дальше, к сияющим впереди маковкам.

Но что это? Вместо ковылистой травы перед ним плещет море. Уже не купола церквей торчат над косогором, а что-то иное сияет на солнце. Глядь – купол откинулся, оттуда лезет человек. Подводная лодка, смекает Илья. А человек уже на берегу, словно по воде прошел. Подходит, что-то говорит. Илья из-за шума ветра ничего не слышит, чувствует только дрожь. Во все глаза на подводника глядит. Вспоминает портрет